Глубоко затягиваюсь крепкими сигаретами Мальборо, которые сейчас делают только в штатах. Вдыхаю в себя терпко-горький дым настоящего табака и расслаблено облокачиваюсь на массивные дубовые перила моего балкона, смотря вдаль на багряный закат. Еще раз убеждаюсь, что правильно выбрал место для строительства моего личного особняка. Вид со второго этажа прекрасный, умиротворяющий. Закат летом самый завораживающий. Небо приобретает невероятные цвета, которые зеркально отражаются в озере. Солнце медленно плывет к горизонту, прячась, словно заигрывая с верхушками величавых елей. Природа замирает, когда солнце почти скрывается, оставляя тоненькую полоску, начинаются сумерки. Глубоко вдыхаю прохладный и такой приятный летний воздух, которого нет в городе. Скоро наступит ночь, и небо наполнится яркими звездами, которые будут плыть в отражении озера. Делаю последнюю глубокую затяжку отравляющего дыма, чувствуя, как из моей спальни доносится тонкий запах ментоловых сигарет. Ольга курит в кровати. Ощущаю ее взгляд мне в спину, но не оборачиваюсь. Не хочу сейчас пресловутых женских разговоров после сумасшедшего секса. Я полностью расслаблен и хочу насладиться вечерней тишиной.
Осматриваю свой двор, пожилого садовника Павла, который бережно поливает клумбы с цветами, разговаривая с ними словно с женщинами. Забавный старик. Кому-то он может показаться умалишенным, но он умнее всех нас взятых. Когда мне особенно тоскливо, я выхожу во двор и разговариваю с ним на разные темы. Необязательно рассказывать старику суть моей проблемы, стоит заговорить метафорами или объяснить поверхностно, и он всегда даст нужный совет. Перевожу взгляд на моего водителя, который треплется с охранником на въезде в усадьбу, в ожидании, когда Ольга соберется домой. Усмехаюсь, когда Шура, моя домработница и главная хозяйка этого огромного дома вновь ругает моего пса за то, что он засранец сгрыз ее тапок. Шер прижимает уши, опускает массивную морду в пол, иногда посматривая на Шуру виноватыми глазами. Знает гаденыш, что виноват, поэтому внимательно выслушивает причитания женщины, почти подползая к ней и опуская свою морду ей на ноги. Подлизывается, виляет хвостом, прижимая уши, но Шура невозмутимо и бесстрашно шлепает мощного питбуля разорванным тапком, разворачивается и идет в дом. Шер тут же подскакивает, поднимает морду наверх, смотрит на меня, как бы говоря, смотри, как я ее сейчас сделаю. Бежит к женщине, виляя купированным хвостом, встает на задние лапы почти в полный рост с Шурой.
– Иди отсюда! Не подлизывайся, костей ты сегодня не получишь! – невозмутимо, словно человеку заявляет Шура. – Будешь есть на ужин свой корм! – но Шер не сдается, начинает облизывать женщину. – Фу, все! Все! Хватит! Обслюнявил меня всю, – уже смеется женщина, заходя в дом, впуская собаку. Вот и все, он прощен, с женщинами все просто. Нашкодил – приползи на коленях, оближи с виноватыми глазами и ты прощен. Молодая девушка горничная спешит домой, но останавливается возле охранника и моего водителя, начиная с ними заигрывать. Мой водитель стреляет злым взглядом, осматривая голые ноги девушки и очень короткие шортики. Они трахаются в доме для прислуги, а сейчас горничная решила его позлить строя глазки охраннику. Кажется, вся моя усадьба состоит из этих по сути наемных людей. Они здесь живут, заводят отношения, переживают свои взлеты и падения, испытывают эмоции, радости, печали. Садовник Павел любит рыбачить на озере в свободное время или сидеть по вечерам на берегу озера, попивая Шурин чай на травах с домашним печеньем. Я разрешаю своей домработнице приглашать сюда своих внуков, двух забавных рыжих мальчуганов близнецов. Они резвятся в моем огромном бассейне, ходят в лес за озером и катаются на моторной лодке. Мой водитель строит далеко не простые отношения с горничной. Только мне одиноко в своем огромном доме. Сам не пойму, откуда во мне эта мания величия. На кой черт я купил эту усадьбу и построил этот огромный дом? У меня нет ни жены, ни детей, ни родственников. Мне бы хватило и пентхауса рядом с моим офисом. Говорят мужички, живущие в огромных особняках и ездящие на мощных внедорожниках, компенсируют этим маленькое достоинство. На мое достоинство еще никто не жаловался, а наоборот только визжали от того, что он не маленький. Я компенсирую себе недостаток родных и близких. Мне сорок два года, а во мне все еще живет тот маленький мальчишка нищеброд, который вырос в детдоме с такими же беспризорниками, как и я сам. Мальчишка без имени и фамилии, который хочет доказать всему гребаному миру, что ему никто не нужен, кроме его самого.
