– Слышь, Максимка, а правда, что в русской армии домой отпускают один раз за два года?
Максим положил автомат на колени и плюнул через открытые задние двери джипа на появляющуюся и стремительно убегающую дорогу. Ему нравилось сидеть так близко к несущемуся асфальту. Движение зачаровывало. Отвечать не хотелось. Сколько можно расспрашивать об одном и том же? Как разъяснить, что эти армии – две разные планеты? Где найти слова, описывающие разницу между красным и синим слепому от рождения?
– Глухой что ли? Я тебя спрашиваю...
Макс хмуро взглянул на напарника. Гай был моложе его лет на десять. Недавно после срочной. Максим снял очки и провел ладонью по глазам.
– Молодой человек. Попрошу обращаться ко мне с уважением. Я старше тебя не только по возрасту...
– Обиделся, что ли? Ну, извини... Ну, поговорить-то нам надо, или будем молча шесть часов ездить? Хочешь?
Гай протянул ему шоколадку. Максим примирительно фыркнул.
– Да нет. Дурачусь. Один раз отпускают, если повезет. Меня не отпустили.
– Что?! Два года не был дома?! Я, если месяц форму не снимал, на стенки бросался! Как тут можно не застрелиться?!
– Ну... Застрелиться были более серьезные причины. А жалеть меня не надо, как можно быть счастливым, не зная, что такое несчастье? Вот ты, например, счастлив, но не догадываешься...
– А... философия... – отмахнулся тот.
– Гай! Почему без каски? Приказы тебе уже не обязательны? – Командир патруля, Офер, обернулся к солдатам. – И вообще, Бузагло затормозит, ты башкой в рацию хрякнешься, а армия потом тебе страховку плати! И больничный за счет государства.
– Да студент я. Больничный мне не к чему. Значит, могу и без каски ездить, правильно? А если зачешется, как быть? – отбрехивался Гай, но каску нацепил.
– Через каску и чеши. Самсон хренов...
Кучерявый Гай, улыбаясь, заскрежетал ногтями по железной голове.
– А чего Бузагло, Бузагло... – возмутился бородатый водитель. – Я без предупреждения не торможу... Предупреждаю!!! – заорал он. Все ухватились – кто за что успел. Он рассмеялся.
– Вырабатываю безусловный рефлекс!
– Шутник, тоже мне, – незлобно заворчал офицер. – А если кошка под колеса прыгнет?
– Кошку, конечно, жалко, но студенческая голова дороже. – Бузагло переключил передачу. – А как шмякнется кумполом о пулемет, из него все формулы и повыскакивают, что нам с ними делать?
– На дорогу смотри! А у тебя, Яцкевич, почему бронежилет расстегнут? Жарко, что ли?
– Липучка не прилипает...
– Не ври! Перед выездом проверял?
– Проверял... – сказал Макс, пришлепывая край бронежилета. – На улице плюс сорок, это у вас впереди кондиционер, а у нас тут двери раскрытые, весь холод и выдувает. Давай, Офер, поменяемся, ты сюда, а я вперед. Или двери закроем, тогда и застегнусь...
– Ага! Двери закроем, а смотреть как? Через выхлопную трубу? А выскакивать через ствол пулемета? – Офер, уже стоя на коленях и обняв подголовник, болтал с солдатами.
– А выскакивать зачем? Джип бронированный. Тут и пересидим.
– Пересидим, пока не подожгут, – рассмеялся Гай. – Тогда плюс сорок Сибирью покажутся, и кондиционер не поможет.
– Ладно, уговорили, но так все равно не честно. Почему у офицеров кондиционер, а нам пыль глотать? – Максим разломил шоколадку и половину вернул Гаю.
– Потому что офицеры в израильской армии идут в бой первыми! – гордо заявил Офер. – Это тебе не Россия!
– Первыми и последними, – засмеялся Гай. – Нам и в пуленепробиваемом джипе хорошо.
– А я в русской армии тоже был офицером! – Максим почесал щеку. – Майором войск специального назначения. Про спецназ слышали?
– Что?! – удивился Офер. – Ты же в 20 лет в Израиль приехал, когда же ты успел майором стать?!
– Ну, почти майором. Антисемитизм, к тому же интриги... Я же коммунистом не был. Поэтому дослужился только до сержанта ПВО...
