>ФРОЛ КУРАКИН. «Ни почести, ни славы»
>Человек должен иметь одно имя, одну фамилию и одну жизнь.
>У нас было всё наоборот
>ЛЕТО НА МАКУШКЕ
>Узкий, длинный балкон высоко над землей, почти у самого неба. Белый, как мрамор монолит смело задевает облака. Красивая женщина, с черными, как ночь волосами, с изгибом ухоженных бровей, над карими, отчаянными глазами. Она в мягком шезлонге, курит, на столике рядом стынет кофе, разбавляя своим ароматом её утро. Там внизу под облаками едва слышен шум большого города, тут же всходит солнце прямо к ней на ладони. Она под самым небом, и потому она царственно спокойна и властна. На балконе появляется второй, он тоже молод, красив и статный. Он тоже «царь» ибо держится вольно. Бросает на стол синею папку, от чего звонко вскрикнуло блюдце, толкнув на себе чашку горячего аромата. Он валится в рядом стоящий шезлонг, ноги бросает на парапет балкона. Достает сигареты, закуривает, бросает пачку на стол.
>Женщина невозмутима, глаза в небе. Делает затяжку, выпускает дым мягко, берет кружку с кофе, смотрит на папку.
>– Ну, и что это?
>Говорит совсем безразлично, но с ноткой госпожи, хозяйки.
>Молодой человек, так же без энтузиазма, но с явной восторженностью в голосе за что-то сделанное:
>– Души, – секунду промедлил, повернулся к ней лицом, добавил, – дома номер девять.
>Они встретились взглядом. Он увидел поднятые брови удивления и вопрос:
>– Все?
>– Все, – ответил он.
>Она делает глоток остывшего напитка. Одобрение читается на лице.
>– Так быстро. Удивительно, как же тебе удалось это?
>Он, подражая ей, вытягивает лицо к небу, делает затяжку, потом произносит:
>– Начальница «ЖЭКА», – сука. За каждый подъезд, содрала штуку.
>– Какая деловитость, – стерва.
>Женская реплика, просто на автомате.
>Парень же явно вошел в кураж.
>– Всё продаётся. Старая дева, посмотришь на неё одни лохмотья, ну куда ей деньги. Все же у неё прошло, а ведь нет туда же, в мир наживы. Ей глубоко наплевать, что будет с жильцами, Деньги, деньги.
>– Господи, что это с тобой.
>Женщина поставил чашку, глубоко затянулась, посмотрела на парня.
>– Ты, зеленый крокодил, льющий слезы, посмотри на себя. Сам-то без куска свежего мяса и дня не проживёшь. Хватит лицемерить, скажи лучше, что ни будь, стоящее есть.
>Услышав интонацию власти, парень сразу остыл. Повернулся к столу, открыл папку, достал из неё бумаги, протянул женщине.
>Она взяла бумаги, хотела прочитать, но он опередил:
>– Квартира шестьдесят шесть. Старушка подкрадывается к восьмидесяти. У неё один сын, приезжает очень редко. Работает на далёком севере, одними открытками и письмами кормит мать старушку. За квартиру правда всегда перевод шлёт. Он ведь, несмотря на то, что не живёт, приписан у неё.
>Женщина смотрит бумаги, листает странички. Туша сигарету в хрустальной пепельнице, говорит себе:
>– Две комнаты, кухня двенадцать квадратов. Окна куда выходят? – Последние слова в его сторону.
>– Во двор. Тишина.
>– Ты, что там побывал?
>– Обижаете Виктория Александровна, у меня принцип. Бумага, бумагой, а глаза и уши лучше. Я под видом социальной службы, всем пенсионерам гостинца принёс. У нашей старушке немного задержался. Чайку попили, поболтали. Хорошая старушка, живая. Все о сыне, о сыне. Он ведь у неё ещё холостяк, а какой матери не хочется понянчить внучат, познакомиться с невесткой. Вот и горюет старушка мать, что сын её бирючью жизнь ведет.
>Всё завет его, чтобы квартиру приватизировать, а то ведь не ровен час, государству останется.
>– Значит квартира ещё государственная.
>– Государственная Виктория Александровна.
>Женщина посмотрела на парня, скривилась.
