«Вторая попытка: Признания бывшей жертвы, пережившей трагедию»
3.14 утра
Прошло уже двадцать лет, но сегодня утром в три четырнадцать я закричала во сне. Вероятно, я и не поняла бы, что закричала, если бы меня не толкнул в бок локтем муж – мой терпеливый, любящий поспать муж. Он кое-что подозревает, но точно не знает о причинах ночных страхов своей жены, поскольку жена никогда не рассказывала ему о них.
Муж прихлебывал остывающий кофе, и по его лицу блуждало смутное сомнение, в то время как я налила себе кофе и поставила на стол кофейник, чтобы он пополнил содержимое своей чашки. Сомнение не в отношении причин моих криков – он уже давно привык к ним, – а по поводу того, нужно ли поднимать эту тему. Стоит ли заговаривать с ней об этом? Не лучше ли оставлять некоторые вещи в подсознании?
В этот момент я так любила его – за его любовь и бережное отношение ко мне, – что не позволяла ему говорить на болезненную для меня тему. И я сказала мужу, что мне хотелось бы просмотреть вместе с ним газету и обсудить заголовки, прежде чем он отправится на работу.
Я закричала этим утром в три четырнадцать, потому что двадцать лет назад – больше половины прожитой мною жизни – в мою детскую спальню вошел человек, который навсегда изменил мою судьбу. Я не слышала, как он открыл дверь, но каким-то образом догадалась о его присутствии. Может быть, из-за серебристого луча света, проникшего в комнату вместе с ним. Или же я просто знала на протяжении нескольких месяцев, что этот момент наступит однажды ночью – рано или поздно. Когда я открыла глаза, он закрыл за собой дверь. Нежеланный, но не неожиданный.
Помню, я ждала, что он скажет что-нибудь, придумает какой-нибудь сомнительный предлог для своего пребывания в моей комнате или даже, может быть, попытается банально флиртовать со мной, представив дело так, будто мы занимаемся чем-то недозволенным. Но он ничего не сказал, а лишь молча прошел от двери к моей кровати, преодолев это расстояние четырьмя шагами. Очевидно, я не заслуживала того, чтобы тратить на меня слова.
Помню, мне хотелось кричать. Хотелось бить его до тех пор, пока он не испустит дух. Но вдруг у меня возникло впечатление, будто в глубине души я уже приняла решение. Точнее, в тот самый момент было ощущение, словно это решение принято за нас: за меня, находящуюся в комнате, и реальную меня, наблюдающую за происходящим со стороны. Ни одна из нас не стала бы кричать. Мы не стали бы защищаться, а просто смотрели бы на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке, ожидая окончания этой ночи.
Помню, я смотрела на дисплей часов и думала об этих красных квадратных цифрах, составленных из различных комбинаций семи прямых линий, образующих два квадрата. И дисплей в тот самый момент показывал «3.14» – три четырнадцать утра.
Это были те самые цифры, которые дразнили меня с ночного столика, после того как муж толкнул меня локтем в бок. Увидев их, я пожалела, что он не дал мне возможности кричать во сне. Ему было невдомек, что в определенной степени мое тело и мои мысли все еще принадлежали тому человеку и той ночи.
Минуло двадцать лет с тех пор, как я смотрела на дисплей тех старых часов. Спустя десять лет я вышла замуж за мужчину, готового не замечать мою склонность время от времени рыдать в минуты близости. Семь месяцев назад я решила, что в достаточной степени пришла в себя, чтобы начать вести этот блог. Сто сорок три поста о моем опыте пережившей несчастье женщины. Семьдесят две тысячи восемьсот девяносто слов.
И, закричав этой ночью в три четырнадцать, я снова почувствовала себя жертвой.
Но своему любимому мужу, допивавшему кофе, перед тем как отправиться на работу, я могла сказать лишь следующее:
