Господи, она снова пришла. Пришла пожелать ему доброго утра. И, конечно же, отдернуть шторы на окне – резко, скрипуче, отвратительно, как железом по стеклу. Неужели без этого нельзя было обойтись?.. Он никак не мог этого понять.
– Ну зачем?.. – проворчал он, утыкаясь в подушку.
– Так надо, – бодро, почти весело отвечала Марта. – Таковы правила. Вы же знаете. Доброе утро-о-о!..
– Доброе, – усмехнулся он.
– Да ладно вам ворчать. Конечно, доброе.
За то время, что он провел здесь, он возненавидел это, – а именно, смену ночи днем, которая обнажала всю отвратительность его бытия здесь. Потом он обвыкался с новым днем, с его приходом и течением, но это пробуждение ему было в тягость. Потому что он знал, в ближайшем будущем ничего хорошего новый день ему не принесет. Нечего и надеяться. Только эта комната со светлыми, чуть шероховатыми стенами, плотными портьерами, неудобной кроватью и Мартой по утрам. Особенно, пожалуй, Мартой. Остальное еще, может, он бы как-то и принял, но эта женщина в белоснежной, хрустящей крахмалом медицинской одежде со своей лучезарной улыбкой выводила его из себя.
– Знаете, вот я подумал, – заговорил он, ложась на спину и вперив взгляд в потолок.
– Вы проснулись, – с удовлетворением заметила она. – Это уже хорошо. А то обычно вас не растормошить.
Горькая усмешка тронула его губы, но он не посмотрел в ее сторону.
– Почему вы каждый раз здесь? – спросил он.
– Ну это моя работа, – не раздумывая, отвечала Марта.
– Работа? Отлично. А у вас бывают выходные? Хотя бы иногда?
– Значит, я вам надоела? – рассмеялась она.
– Что-то вроде того. Это как навязчивый сон. Один и тот же. Утро. И вы. Снова и снова.
– Думаю, вы знаете, почему.
– Нет. Откуда?..
– Ну, по крайней мере, догадываетесь.
Она замолчала. Он ждал.
– Это компонент терапии, – продолжила она.
– Не понял.
– Вы больны, – она вздохнула. – Вам нужно исцелиться.
– Ладно, пусть так. Но как это связано с вами?
– Персонал обязан контактировать с больными. Да и к тому же один и тот же распорядок приведет в норму ваше сознание. Вы привыкнете к постоянному ходу вещей, и вам станет легче. После травмы ваш организм еще не восстановился. Вам нужен уход.
Ну да, что-то подобное он и ожидал услышать. К чему он вообще завел этот разговор?.. Они его лечат, как могут. И ему надо это терпеть. Если он хочет быть здоровым. А он хочет быть им. Очень хочет. Но вот хорошо бы все-таки без этого компонента терапии – Марты.
– Скажите, а есть известия от моей жены?
– К сожалению, я этого знать не могу. Вам лучше это уточнить у доктора.
– У доктора?.. Ясно.
Когда ушла Марта, он тяжело поднялся с постели. Нога не болела, но гипс ему снимать не спешили. Это доставляло множество неудобств: передвигаться теперь он мог только с помощью костылей, да и вставать с постели было непросто.
Что именно случилось с ним, он помнил не особенно четко, как во сне. Дорожная авария. Что-то такое произошло с его машиной, вроде какая-то поломка тормозов. В общем, его выбросило в кювет. Впрочем, судить о деталях он мог большей частью с чужих слов – доктора, Марты. Подробностей в его собственной памяти не было. Однако сама авария и ее подробности его не особенно беспокоили. Гораздо больше его занимал вопрос, как он оказался в этой клинике, кто его привез, как его принимали в приемном покое, как наложили гипс. Он совершенно не помнил этого. А осознал он себя уже здесь, в этой комнате, где каждое утро шторы открывает Марта. Странно. Как будто кто-то стер все эти моменты из его памяти. Неужели с ним что-то серьезное, что-то с мозгом, с памятью, а ему просто не говорят об этом? И куда делась его жена? Неужели об ее визитах он тоже забыл?
