Снежана
– Готова к первому дню в новой школе?
Кусок омлета застревает в горле. Можно прикинуться невидимкой и не отвечать на папины вопросы?
Вряд ли.
Упорно молчу. Не готова, и мне капец как страшно.
– Снеж?
– А, – нервно дергаю серьгу в ухе и прикусываю губу.
Папа просто так не слезет теперь. Пока не выяснит все, что его волнует.
– Готова?
– Нет. Может, я ещё на больничном посижу?
Морщусь. Боюсь показаться трусихой, но я не хочу. Вот просто не хочу тащиться в новый класс и новую школу.
Папа хмурится и откладывает вилку в сторону. Осматривает меня, складывает руки на столе.
– Ты же понимаешь, что передо мной стоял выбор: либо мы продолжаем снимать квартиру, либо мы копим тебе на операцию.
– Такими темпами мы года три будем копить.
Ой! Прикусываю язык, но поздно. Папа тяжело вздыхает и встает из-за стола.
– Снеж, с зарплатой нового директора школы мне понадобится месяца два. Я поэтому и согласился на эту должность. Да и после продажи квартиры и погашения долгов осталась часть суммы.
Передергиваюсь от воспоминаний. Как отца трясли каждый день коллекторы. Угрозы, крики и постоянный липкий страх, что они придут.
– Я знаю, пап. Прости.
Тушуюсь под строгим взглядом. Отвожу глаза и спотыкаюсь о костыли.
Грудь пронзает болевая стрела. Вспоминаю, каково это – уверенно ходить.
И тут же по коже мороз. Не помню! Я уже не помню, как это…
– Снеж.
Теплые и тяжелые руки папы на плечах заставляют очнуться.
– Через десять минут надо выехать.
– Значит, выедем.
– Дочь, ты у меня боец, и все переживешь, и выстоишь.
Кисло улыбаюсь, а у самой грохочет в груди. Не уверена я, что справлюсь.
Ну где я и где эти мажористые детки? Мне явно там не место. Не после того, как я рухнула со своей персональной вершины.
Я понимаю, что отец поставил на кон все, чтобы я смогла вернуться к нормальной жизни. Поменял город и должность. Но, блин…
Это слишком все быстро и кардинально.
– Время, – кричит папа из коридора, и я встаю.
Пальцев касается холодный металл костылей. Подавляю судорожный вдох.
Поправляю школьную форму. Юбка в складку, гольфы выше колен, белая рубашка и трикотажная безрукавка с эмблемой элитной школы нашей страны.
– Я сама, – дергаюсь от руки отца, которая зависает в воздухе.
Воцаряется тишина.
– Мне же нужно как-то обходиться без помощи. Ты же не будешь там со мной носиться постоянно.
Голос резкий. По ушам бьет. Губы кривятся.
Усаживаюсь на заднее сидение машины.
– Пап, можно просьбу?
Кивок. Делаю глубокий вдох. Чувствую, сейчас случится маленькое извержение вулкана.
– Давай ты сделаешь вид, что я простая ученица, а не директорская дочь.
Брови папы подлетают к линии роста волос.
– Зачем это?
– Ну-у-у-у-у, просто, мне надо влиться в коллектив же. А что обо мне будут думать, если сразу узнают, что я твоя дочь? Ну, фамилии же у нас разные, прокатит.
Папа дергается. Да, для него это больная тема, что мама в свое время встала в позу и записала меня на свою фамилию. Но мне сейчас это должно сыграть на руку.
– Уверена, что так будет лучше?
Угукаю, и мы замолкаем до самой школы.
А когда перед глазами предстает величественное здание, по телу ползет отвратная дрожь.
Мимо проплывают огроменные черные джипы. Один от другого не отличить. И папин седан просто теряется на фоне них.
Из машин высыпают старшеклассники. Парни все как на подбор. Высокие, прилизанные. Девчонки как после подиума вернулись.
– Фу.
– Что?
Папа бросает взгляд в зеркало, но я мотаю головой.
Школу окружает глухой кирпичный забор. Только ворота кованые, и через них видно подъездную дорожку к корпусам.
Таращусь на богатеньких деток и через стекло ощущаю, как от них исходит волнами высокомерие.
– Высади меня за воротами.
– Снеж… это плохая идея. Твоя нога…
