Снежана
– Готова к первому дню в новой
школе?
Кусок омлета застревает в горле.
Можно прикинуться невидимкой и не отвечать на папины вопросы?
Вряд ли.
Упорно молчу. Не готова, и мне капец
как страшно.
– Снеж?
– А, – нервно дергаю серьгу в ухе и
прикусываю губу.
Папа просто так не слезет теперь.
Пока не выяснит все, что его волнует.
– Готова?
– Нет. Может, я ещё на больничном
посижу?
Морщусь. Боюсь показаться трусихой,
но я не хочу. Вот просто не хочу тащиться в новый класс и новую
школу.
Папа хмурится и откладывает вилку в
сторону. Осматривает меня, складывает руки на столе.
– Ты же понимаешь, что передо мной
стоял выбор: либо мы продолжаем снимать квартиру, либо мы копим
тебе на операцию.
– Такими темпами мы года три будем
копить.
Ой! Прикусываю язык, но поздно. Папа
тяжело вздыхает и встает из-за стола.
– Снеж, с зарплатой нового директора
школы мне понадобится месяца два. Я поэтому и согласился на эту
должность. Да и после продажи квартиры и погашения долгов осталась
часть суммы.
Передергиваюсь от воспоминаний. Как
отца трясли каждый день коллекторы. Угрозы, крики и постоянный
липкий страх, что они придут.
– Я знаю, пап. Прости.
Тушуюсь под строгим взглядом. Отвожу
глаза и спотыкаюсь о костыли.
Грудь пронзает болевая стрела.
Вспоминаю, каково это – уверенно ходить.
И тут же по коже мороз. Не помню! Я
уже не помню, как это…
– Снеж.
Теплые и тяжелые руки папы на плечах
заставляют очнуться.
– Через десять минут надо
выехать.
– Значит, выедем.
– Дочь, ты у меня боец, и все
переживешь, и выстоишь.
Кисло улыбаюсь, а у самой грохочет в
груди. Не уверена я, что справлюсь.
Ну где я и где эти мажористые детки?
Мне явно там не место. Не после того, как я рухнула со своей
персональной вершины.
Я понимаю, что отец поставил на кон
все, чтобы я смогла вернуться к нормальной жизни. Поменял город и
должность. Но, блин…
Это слишком все быстро и
кардинально.
– Время, – кричит папа из коридора,
и я встаю.
Пальцев касается холодный металл
костылей. Подавляю судорожный вдох.
Поправляю школьную форму. Юбка в
складку, гольфы выше колен, белая рубашка и трикотажная безрукавка
с эмблемой элитной школы нашей страны.
– Я сама, – дергаюсь от руки отца,
которая зависает в воздухе.
Воцаряется тишина.
– Мне же нужно как-то обходиться без
помощи. Ты же не будешь там со мной носиться постоянно.
Голос резкий. По ушам бьет. Губы
кривятся.
Усаживаюсь на заднее сидение
машины.
– Пап, можно просьбу?
Кивок. Делаю глубокий вдох.
Чувствую, сейчас случится маленькое извержение вулкана.
– Давай ты сделаешь вид, что я
простая ученица, а не директорская дочь.
Брови папы подлетают к линии роста
волос.
– Зачем это?
– Ну-у-у-у-у, просто, мне надо
влиться в коллектив же. А что обо мне будут думать, если сразу
узнают, что я твоя дочь? Ну, фамилии же у нас разные, прокатит.
Папа дергается. Да, для него это
больная тема, что мама в свое время встала в позу и записала меня
на свою фамилию. Но мне сейчас это должно сыграть на руку.
– Уверена, что так будет лучше?
Угукаю, и мы замолкаем до самой
школы.
А когда перед глазами предстает
величественное здание, по телу ползет отвратная дрожь.
Мимо проплывают огроменные черные
джипы. Один от другого не отличить. И папин седан просто теряется
на фоне них.
Из машин высыпают старшеклассники.
Парни все как на подбор. Высокие, прилизанные. Девчонки как после
подиума вернулись.
– Фу.
– Что?
Папа бросает взгляд в зеркало, но я
мотаю головой.
Школу окружает глухой кирпичный
забор. Только ворота кованые, и через них видно подъездную дорожку
к корпусам.
Таращусь на богатеньких деток и
через стекло ощущаю, как от них исходит волнами высокомерие.
– Высади меня за воротами.
– Снеж… это плохая идея. Твоя
нога…
– Пап. Ты хотел, чтобы я тут
училась. Я буду…
