От редакторов
Молодежный вопрос: смена оптики. От субкультур – к солидарностям
В сборнике, который вы держите в руках, собраны статьи и эссе, подготовленные начинающими исследователями в рамках проектов «Новые социальные движения молодежи» и «Новые молодежные солидарности в глобальном и локальном контексте: экономика, политика, культура»[1]. Когда сборник только начинал готовиться, большинство авторов были студентами и магистрантами, к моменту выхода книги – многие из них уже стали молодыми учеными и специалистами.
Поворот к исследованию новых молодежных солидарностей произошел не случайно. Последние пять лет мы наблюдаем существенные трансформации форм молодежных социальностей. Существующие подходы концептуализации групповых молодежных идентичностей, такие как неформальные группы, социальные движения, активизм, субкультуры, альтернатива, в недостаточной мере отражают серьезные изменения, произошедшие на молодежных культурных сценах России нового тысячелетия. Финансовый кризис 2007–2008 годов стал своего рода критическим моментом и точкой отсчета в переформатировании молодежного пространства. Взросление и социализации молодежи в период относительной стабильности «сытых» нулевых проходили в другой социально-культурной атмосфере. Формировались прагматически ориентированные стратегии, сопряженные с высоким уровнем лояльности к существующей власти, завышенными притязаниями к позициям на рынке труда, высокими карьерными амбициями и достаточно высоким уровнем недоверия к силовым структурам власти (исключая Президента), апатией в отношении официальной (публичной) политики и социальным невмешательством (пофигизмом). Череда цветных революций на пространстве бывшего СССР и хаотичные волнения молодежи (Кандопога 2006, Манежная площадь 2002) в целом не привели к существенным изменениям в характере включения российской молодежи в социальные институты и политическую систему. Активное широкомасштабное молодежное партстроительство (Идущие вместе, Местные, НАШИ и другие подобные им) было вызвано скорее фантомными страхами (реальными или надуманными) «необходимости предотвращения цветных революций» и способом мобилизации бюджетных ресурсов, чем реальными опасностями возможной радикализации молодежной среды. Своего рода точка в продолжении именно такого рода тенденций была поставлена Манежкой 2010 года.
Новые тенденции становились все более очевидными, они требовали переосмысления конструкта молодежного вопроса 2000-х.
Молодежь на протяжении всего 20 века и по сей день остается одной из основных аудиторий политических экспериментов и мобилизаций как в России, так и в других современных государствах. Ключевой характеристикой молодежи, как социальной группы, остается ее зависимость, относительное бесправие по отношению к властным дискурсам (государства, СМИ), в рамках которых конструируются ее «характерные» черты, а также политик воспитания, применяемых к ней, политических режимов, которые юноши и девушки застают на момент рождения. Конструкты молодости и молодежи, так же как и возрастные границы определения менялись во все времена, продолжают меняться и сегодня. Молодые – те, кому принадлежит будущее, надежда и авангард преобразований, инноваторы и криейторы, барометр революций, неуправляемая группа риска, переживающая период «шторма и натиска», провокатор моральных паник, потенциально опасная, экстремистки ориентированная и протестная группа, маргинальная группа, жертва общества потребления… Этот список можно продолжить. Когда ставится вопрос, что молодежь важно изучать, сразу хочется спросить – а для кого это важно, нужно, для кого молодежь является проблемой? На первый взгляд может показаться, что это неуместные для исследователя молодежи вопросы, однако подобный разворот темы помогает увидеть ключевые сложности, с которыми в той или иной степени сталкивается всякий исследователь, не важно, начинающий или опытный.
