Природы дух!
Над всей Вселенной
Твои простёртые крыла,
И доля каждой твари бренной
Невыносима и светла.
Какие жуткие старанья!
Природы Дух!
Кому дано
Рассеять звёзды мирозданья
По всей вселенной, как пшено?
Ты не был скуп без основанья,
Чем грешны лучшие умы,
И возводил мирское зданье
Из света и бездонной тьмы.
Любил ты яркие картины,
Сверкающим трезубцем гроз
Разверз бездонные пучины
И горы до небес вознёс.
Господь насупленный и строгий,
Я точно знаю – это ты
Носился, минуя отроги
В парах соляной кислоты
И вниз посматривал сурово…
Великий, хладный и немой,
Не выдержав, изрёк ты Слово…
Ты прав был, Боже! Боже мой!
Потом, сумняшеся ничтоже,
Бактерий бросил в тёплый ил,
Вотще кузнечиков размножил
И динозавров расплодил —
Благодаря себя за это
И за подобные дела,
Но тут огромная комета
Всех мастодонтов извела,
Предав кончине их голодной.
Лишившись от испуга ног,
Один дрожал в норе холодной
Какой-то бедный горбунок.
Он не ценил своей свободы
И на карачках ползал век —
Венец безжалостной природы —
Так появился Человек.
Господь, не ведая сомненья,
Обрушил человека ниц
И обозвал Венцом Творенья,
В смущенье ввергнув Рыб и Птиц.
И всё это подобно чуду,
Случалось это всё вчера:
Езекиил роди Иуду,
А тот, сглупив, роди Петра…
Я должен, экономя место,
Свой панегирик сократить,
В надежде, что Приап и Веста
Сблаговолят меня простить.
Бог из небесного рыдвана
Спустился вниз, в земную грязь,
Но под стопой его Гондвана
С тщедушным вслипом разошлась…
Навеки разделив команды,
Страшней в сто раз, чем Страшный Суд…
На этом острове – Атланты,
Там – Карлы страшные живут
Итак, мой друг, откроет книжку
Пусть чья-то пылкая рука!
Крыла Валькирии мальчишку
Несут, несут через века.
Как не пройтись стопой свободной
По списку интересных лиц —
Мужей с натурой благородной
И тьмой маньяков и убийц.
Не обойтись нам без Адама:
За то, что грабил огород,
Его изгнали. Эта драма
Волнует нас не первый год.
Вот – лот второй! Мы видим Ноя.
Его ковчег взметает грязь.
Его сразила паранойя
С названием водобоязнь.
Печально преставляя ноги,
Бросая херувимов в сплин,
Прошли слоны и носороги
И грозный царь зверей Пингвин.
В штанах найти сухое место
В минуты страха мудрено,
Пока вершина Эвереста
В ковчеге не просверлит дно.
Вот Соломон, известный ныне
Поэт, оратор, полиглот;
Турист, гонявший по пустыне
Свою команду лет пятьсот
В трёх пальмах… Сирые блуждали
Через пески, самумы чрез.
Улиток ели… Голодали…
Просили милости небес.
Всё это выглядело странно,
И был их путь весьма суров,
Пока обещанная манна
Не шла с небесных жерновов.
Школяр досужий восклицает:
– Ваш автор троечник-бурбон!
Совсем истории не знает
И тем позорит Вавилон!
Увы, мой бедный ум скисает
От наводнения имён.
Бог приказал рукой – из Сада
Убрать Великий Ханаан,
И вилку Тигра и Евфрата
Воткнуть двузубьем в Океан.
Боюсь при дамах суеверно
Спросить коллегию судей:
– К чему девчонка Олоферна
Казнила пилкой для ногтей?
Вот – Эхнатон! Он задал танец
Жрецам злокозненным вельми,
Был реформатор-вольтерьянец,
Не чуждый дружбы с дочерьми,
За что был предан остракизму
И весь ходил в укусах блох,
И жрец его Атону клизму
Занёс в рецепт. Атон издох,
Что повернуло дело к драке.
Летели перья. Пух поплыл.
Ан, глядь, уже Амон в Карнаке
Колонный к небу заструил.
Когда б спросил кто у Исиды:
– Что, не хватает вам …?
Зачем вам эти пирамиды? —
Она была б удивлена.
Да, утверждают: в самом деле
(Я это, впрочем, не видал)
Дочь фараона на панели
Раз сколотила капитал.
Вперёд! Вперёд! Поступим мудро,
В Афины залетев браво,
Заглянем мы к фиалкокудрой,
Очаровательной Сапфо.
Она прекрасна, как невесита,
Лущит сигару, цедит ром,
А как поёт – однако места
