Новый командор

Некоторые сны приходят под утро, когда ты уже и не спишь, но еще и не можешь проснуться, хватаясь за последние минутки перед неизбежностью рева будильника. Этот сон был особенный. Я это понял сразу, как проснулся. Он отличался от других смыслом происходящего и уверенным впечатлением, что все это правда. Не было желания сказать, «это просто дурной сон», было ощущение что это случилось на самом деле. Очень интересно и абсолютно непонятно.

…Я шел по снежному полю, вокруг бесновалась пурга. Резкие порывы ветра закручивали снег где–то над головой. Ветер сильно толкал в грудь, но не сбивал с ног, а заставлял напрягаться и идти вперед. Вокруг была снежная пустыня, окружающий белый ландшафт освещала непривычно яркая луна. Она казалось большой и была размером с суповую тарелку, хотя обычно походила на мяч для большого тенниса.

Несмотря на ветер, мне было не холодно. Ветер не обжигал лицо и не было ощущения онемения, как это случается зимой. Нос не щипало, пальцы на ногах и руках не ломило от мороза. Просто было ощущение, что очень холодно – возможно его навевала сама атмосфера снежной пустыни. Боже, как я был одет! Примерно так же, как тесть на зимней рыбалке. Толстый пуховик, ушанка из шкуры непонятного животного, ватные штаны и меховые сапоги. Это были не просто не мои вещи, это была одежда, которой у меня никогда не было. Я зимой хожу в осенних туфлях или непромокаемых кроссовках, и не потому, что на Урале не холодно, а потому, что постоянно передвигаюсь на машине. А пуховик в салоне машины при + 21 – это очень неудобно, тем более – жуткая меховая шапка. Надетая теплая одежда меня сильно озадачила, но вместе с тем придавала происходящему ощущение какой–то нереальности. Люди в снах не знают, что они в снах, иначе, наверное, просыпались бы, не дожидаясь развязки.

Я долго брел по этой снежной пустыне, размышляя почему я так одет и как тут оказался. Явно же район «Северо-запад», с его безлюдными пустырями и воющим ветром. Наверняка я решил идти по Университетской набережной и не рассчитал сил. Усталость накатила уже после того, как я, по моим прикидкам, прошел не менее трех километров. Усложнял ходьбу глубокий снег, в который я проваливался по щиколотку почти на каждом шагу. Усталость приходила волнами. В первый раз я получил заряд второго дыхания, когда сознание стеганула мысль: если куда-нибудь не выйти, то можно и замерзнуть. За несколько секунд до паники я увидел тропу, темные фигуры других людей и далекие огни многоэтажки. Это придало сил, и я пошел быстрее, надеясь спросить, где нахожусь. Но как бы я не ускорялся, догнать впереди идущих все никак не получалось. Где–то вдалеке маячила явно женская фигура с ребенком и двигаться они должны были медленнее меня. Все же я нормальный взрослый мужик и способен обогнать ребенка 10-12 лет. Была и еще одна причина их догнать: чем-то они мне были смутно знакомы, но я никак не мог ухватить это зыбкие ощущения. Не получалось. Приблизиться ближе ста метров тоже не удавалось.

Огни по мере движения приближались и наконец я увидел дом. Это была именно моя десятиэтажка: пять подъездов, если смотреть сверху, буквой Г. Только она была занесена снегом по окна первого этажа. Мои попутчики, которых я тщетно пытался догнать, куда-то бесследно пропали, а я уверенно направился в свой первый подъезд. Тогда меня не смутило, что вокруг дома не было ничего – ни Центра дзюдо, ни других домов, ни парковки, вечно забитой соседскими автомобилями. Была просто радость, что дошел до родного дома, где наконец–то сниму непонятные тяжелые ботинки и налью горячего чаю.

Я привычно приложил ключ к магнитному замку. К моей радости ключи нашлись в кармане брюк. Я вошел в подъезд и от удивления остолбенел. Там был большой холл, как в питерских дореволюционных особняках, а на месте лифта был подъемник-клетка, примерно такой же, как в промышленных зданиях или шахтах. У подъемника стоял колоритный мужик в рабочей робе, на поясе у него болтались какие–то инструменты: разводной ключ, молоток, что-то типа отверток.