Робко крадущиеся солнечные посланники неслышно опускались на многострадальную землю, растворяли туманную пелену, оттесняя хмарь к нависающим с трех сторон горам, разгоняя ее по оврагам и ущельям.
Промозглая ватно-водянистая субстанция, подталкиваемая ветром, не удержалась. Она свалилась в обрыв со скалистого выступа, обнажила высокую каменную стенку из красного облицовочного кирпича.
Пробуждающие лучи осветили двор, мощенный отесанным камнем. Тоненькая полоска света сквозь маленькое отверстие проникла в яму, глубокую и узкую, тесноватую для двух пленников.
Девушка-подросток зябко жалась к худенькому пацану-оборвышу, старалась согреться тепловатой близостью его изможденного тела.
– Господи! – не открывая глаз, глухо простонала она. – Когда же это мученье кончится! Нет моих сил терпеть далее эту муку! Господи, услышь ты меня! Забери меня к себе, несчастную сиротку!
Выглянувшее светило пробудило, растормошило петушка. Кочеток, расправив крылья, зябкой дрожью поспешно захлопал ими. Вымученно вытянул он шею, спросонья хрипловато прокукарекал.
– Иуда! – пацан озлобленно погрозил петуху. – Не спеши! Не буди!
В крытом загончике зашевелились тощие овцы, протяжно заблеяли. Утыкаясь мордой в опустевшую кормушку, обиженно замычал теленок. Сгоняемые с насеста куры, беспричинно ссорясь, закудахтали.
Здоровенные псы-волкодавы приподняли морды, потянули цепи. Натягивая привязь, они угрожающе скалились. С желтоватых клыков капала изголодавшаяся пена. Бешеные зрачки наливались кровью.
– Сейчас начнется… – вздохнула девчушка.
Скрипнула металлическая дверь. На крыльце показался угрюмый бородач с неизменной больно жалящей плеткой в руке, выпрямился во весь свой немалый рост, потянулся, закурил. Сделав несколько затяжек, приволакивая левую ногу, горец проковылял к зиндану. Поковырявшись ключом и отомкнув запор, он откинул в сторону тяжеленную крышку.
– Щенок, вылазь! – крикнул хозяин и опустил вниз лестницу.
Не дожидаясь повторной команды, мальчонка вскочил, проворно полез наверх, выбрался, согнулся в спине, послушно опустил голову. Привычными движениями бородач нацепил металлические браслеты на худые детские лодыжки, короткой цепью сковал мальчишечьи ноги.
– Овечка пошла, гони! – приказал Аслан.
Схватив хворостинку, пацан засеменил к загону, отворил дощатую дверку. Непрерывно блеющее стадо, толкаясь и суетесь, вытекало из узкой щели. Бесформенной массой оно побрело по каменистой тропке.
