– Да! – рыча, Эдик сжал мои запястья так сильно, что я прикусила губу от боли.
Сделал движение бёдрами, входя до упора. Я поморщилась. Прелюдии не хватило даже на то, чтобы я почувствовала возбуждение, но его это не интересовало. В последнее время мои желания его вообще не интересовали.
Свободной рукой я провела по его плечу, пытаясь расслабиться, почувствовать его. Он снова ударился в меня, заставляя вскрикнуть.
– Пожалуйста, не так, – морщась, на выдохе попросила я. Кончиками пальцев погладила его шею, пытаясь дать понять, что я хочу больше, чем есть. Коснулась волос.
– Раздвинь ноги, – дыхание его обожгло щёку.
Я послушалась. Знала, что ему не нравится, когда я перечу. Он выпустил моё запястье и вогнал член так глубоко, что я вскрикнула и зажмурилась.
Он продолжал брать меня – резко и быстро. На лбу его выступила испарина, а я думала о том, что хочу, чтобы всё это закончилось. В последнее время во время секса я всё чаще только об этом и думала.
– Да… – он закатил глаза. Плечи его напряглись, по телу прошла судорога. – Вот так… – с очередным толчком он наклонился ко мне и впился в губы.
Я приоткрыла рот, отвечая на поцелуй. Не думая, притянула его к себе, пытаясь быть ласковой, покорной. Соня проснётся минут через двадцать, и за это время мне нужно успеть привести себя в порядок. Сварить кофе и подогреть завтрак…
– Эдик… – шумно дыша, я погладила мужа вдоль позвоночника. Между ног было липко и влажно. Тронула его волосы, пытаясь вспомнить, как было раньше, но воспоминания казались блёклыми, словно кто-то прошёлся по ним ластиком. Живот ныл, запястье горело, и я знала, что скоро там проявятся новые синяки. Опять придётся надевать кофту с длинными рукавами. А лучше водолазку, потому что…
Я коснулась пальцами горла. Вчера он так больно сжал мою шею, что воспоминания до сих пор отдавались страхом.
Перекатившись на другую сторону постели, Эдуард удовлетворённо застонал и потёр лицо ладонями. Я лежала молча, не зная, что лучше – сразу пойти на кухню или попробовать заговорить. Вчера он вернулся с работы в отвратительном настроении, и, судя по всему, за ночь лучше оно не стало.
– Эдик, – я всё же приподнялась на локтях и подалась к нему. – Что-то…
– Приготовь кофе, – оборвал он меня.
Резким движением сел на край и, тряхнув головой, провёл ладонью по волосам, а затем и вовсе поднялся.
– И сделай на ужин что-нибудь нормальное. Не то дерьмо, что было вчера.
Я присела в постели. Опустила голову.
– Вчера мы с Соней…
– Меня не волнует, что было у тебя с Соней, – прошёл к шкафу, открыл его и тут же захлопнул. Обернулся ко мне и, одарив тяжёлым взглядом, прочеканил:
– Ты только и делаешь, что прикрываешься дочерью. Чем ты занимаешься целыми днями?! Я зарабатываю, содержу семью, а ты…
– Вчера мы ходили ко врачу, – всё же выговорила я, хотя знала, что лучше промолчать. Когда Эдуард был в подобном настроении, стоило молчать, но вчера день и правда был не из лучших. Дождь, сбой в электронной очереди…
Потерев лицо ладонями, я опустила голову ещё ниже, но после всё же посмотрела на Эдика.
– Хорошо, – вздохнула, пытаясь успокоить его, и потёрла ноющее запястье. – Что ты хочешь на ужин?
– Можно подумать, ты на многое способна, – он снова открыл шкаф. Осмотрел развешанные по цвету рубашки и, вытащив одну, презрительно скривил губы. – Сколько раз я говорил тебе, как надо их гладить? – рубашка опустилась возле меня, вешалка больно ударила по бедру. – Сколько?! – рявкнул и, достав другую, осмотрел пристально.
– Она нормально поглажена, Эдуард, – я взяла первую и, встав, подошла к мужу, понимая, что что-то действительно происходит. – Ты можешь…
– Не нормально, – он крепко взял меня за локоть и сдавил руку. – Если я говорю, что она поглажена плохо, Дарина, значит, она действительно поглажена плохо, – взгляд прямо в глаза. Тёмный, тяжёлый.
