Совсем рядом
Когда-то здесь жили почти с комфортом. По крайней мере, старались, чтобы квартира выглядела достойно. Даже сейчас, сквозь пелену пыли, было видно: линолеум подобран в тон обоям, и шторы того же оттенка, и люстра пытается гармонировать… Такую квартирку, если хорошенько отмыть, можно сдавать с пометкой: «Ремонт советский, но уютно».
Впрочем, про уют тут забыли уже давно. Коридор заставлен зимней обувью – когда за окном плюс тридцать, соляные разводы на сапогах и ботинках смотрятся гротескно. А рядом – пустые бутылки, коробки и коробочки, смятые пластиковые стаканы и сигаретные пачки, комки бумажек, окурки и иной мелкий мусор – вповалку, без всяких интеллигентных пакетов. Плюс прямо с порога гостей встречает запах – характерный, терпкий: немытого тела, перегара, разлитого дешевого портвейна… Может, это и не притон, но то, что пьют здесь без просыпа, с порога становится ясно.
Хотя Васёк всегда летел сюда словно на крыльях. Потому что встречали в квартире радушно. Хозяйка, интеллигентка Ленка, жалостливо гладила его по худым ключицам и восклицала: «Цыпленок! Настоящий цыпленок!» А потом традиционно рассказывала историю, как в далеком детстве купила себе такого в зоомагазине. На сэкономленные от школьных завтраков десять копеек. Очень птенца любила, укладывала с собой в постель, а потом решила угостить его колбаской, после чего цыпленок сдох.
Ваське не нравились сравнения с доходяжным куренком, но ради грядущего он всегда терпел. Потому что ждало его из раза в раз приятное: дядя Степан, Ленкин вроде как муж, без всяких разговоров наливал пришедшему стакан. И пусть с закусью было плоховато, но выпивка, по волшебному щучьему велению, всегда находилась.
А сегодня Васька был готов зуб дать: его и вовсе примут, как короля. Потому что не с пустыми руками, как часто бывало, перся, а с полным, что называется, термоском. Как раз очередную пенсию дали, да еще и с прибавкой, вот он первым делом и поскакал в магазин. Святое ж дело – с хорошими людьми финансовое поступление от доброго государства отметить. Затарился по полной программе. В пакете с изображением полуголой зубастой бабы и ноль семь водяры плескалось, и тархунчик – запить, и даже пирожных, специально для Ленки, он на лотке взял – пусть хозяйка порадуется и очередную, из своих вечных, байку расскажет. Как ей важный хрен, то ли Рихтер, то ли еще какой-то Мацуев, однажды самолично вручил коробку роскошных конфет и даже приложился к ручке.
…Звонить, упреждать о визите Васек, ясное дело, не пытался. Не принято в их кругах. Звонок на входной двери безмолвствовал, чье хулиганство – неизвестно, но давно уже торчат одни проводки.
Потому Васька «без церемониев» замолотил в дверь кулаком. Стучал от души, с жаром – и расплывался в улыбке, предвкушая, как сейчас явится на пороге Степан. Как спросит строго: «Фули ты барабанишь?» А Васька вместо ответа тряхнет пакетом, водяра с тархунчиком откликнутся мелодичным звоном, и лицо хозяина тут же расплывется в понимающей и счастливой улыбке.
Однако сколько ни стучал, а не открывали. Только бабуленция из квартиры по соседству нос сквозь цепочку просунула, недовольную рожу состроила. Васек ей в ответ тоже немалую физиономию скорчил – во весь щербатый рот. Видно, впечатляюще получилось: старуха вякать не стала, тут же спряталась, мымра. А он тем временем взялся дверную ручку дергать. Вспомнил, что она у Степана с Ленкой тоже древняя, несмазанная, только коснись – визжит циркулярной пилой. Может, хотя бы это услышат?
А дверь вдруг возьми и отворись: видно, и замку, тоже столетнему, наконец-то писец пришел.
Васька сунул нос в темный коридор, весело выкрикнул:
