Омск
Маша стояла у плиты в общей кухне четвертого этажа
швейного общежития и пекла блины. Девушка искренне надеялась не взорваться от нытья
подруги, уже битый час бегающей к ней со всякими шмотками, примеряя их, чтобы
определиться, в чем она пойдет в клуб.
Ольга, несомненно, красивая, стройная девушка с длинными
ногами и соответствует всем параметрам худющей модели, но туда ее не брали,
сколько бы она ни пыталась и как бы ни хотела.
Хрустальная Барби, в отличие от светловолосой Машеньки
приятной внешности, совсем ничего не ела, чем была очень довольна, пока не
видела еду. Мария же не отказывала себе ни в чем, особенно сейчас, нервно
уплетая третий блин, стараясь не показывать очень чувствительной подружке, что та
уже совершенно вымучила своим нытьем.
– Маша, а Маша, вот эта юбка, мне подходит? Не
длинная, а? Как думаешь? Мои толстые ляжки не бросаются в глаза? Только честно!
Ты же моя подруга! – жалобно проскулила красавица, вертясь в стороны и хватая
себя в разных местах, демонстрируя несуществующий целлюлит.
Воропаева перестала жевать и посмотрела на худющие
палочки Латровой. Следом взглянула на свои, такие… нормальные по ее мнению, и нахмурилась.
Снимая комнату в общаге с Ольгой, почему-то у нее складывалось впечатление, что
она толстый розовый поросенок. Особенно когда что-нибудь ела, а соседка огромными
жалобными глазками заглядывала ей в рот, рассказывая об углеводах, жирах и
белках.
Две девушки работали на швейной фабрике по изготовлению
игрушек и жили в общежитии. Его предоставляла организация, если у работников не
было своего жилья, естественно, с полным ежемесячным вычетом из заработной
платы.
Марии нравилось здесь. По крайней мере, это недорого.
Особенно для нее, приехавшей из деревни, где остались бабушка и дедушка. Конечно,
плохо, что теперь они одни, но выбора не
было.
Да и старички у нее боевые, и сами собрали Маше
сумочку, решив, что в деревне ей делать совершенно нечего.
В комнату 425 Воропаеву сразу же определили вместе с Латровой,
где они уже год как живут и бед не знают. Да, особенно Ольга, которая не
готовит, потому что на диете, но всегда ест; не убирается, потому что никогда
не находится дома, но раскидывает и оставляет такой бардак, что Маша готова ее
убить через день.
Нередко девушки ссорились, и их было слышно даже на
втором этаже. Тогда к ним наведывался комендант, угрожая выкинуть за крики. После
наступали ошеломляющая тишина и взаимная идиллия.
Чтобы загладить свою вину, Ольга всегда действовала
одним методом: приносила тортик с шампанским, которое сама и выпивала, так как
Маша никогда больше не решалась на такой шаг. Хватило и одного раза.
Дед у нее очень суровый человек, а главное –
правильный. Всю жизнь проработал учителем истории и по совместительству
директором школы, где трудится до сих
пор. Выдав выпускнице хорошего ремня в девятом классе, когда все дружно
отмечали ЕГЭ, навсегда отбил у нее желание к пагубному пристрастию.
– Маша-а-а-а… ну что ты молчишь? – капризно захныкала
блондинка, тут же добавив: – Знаю! Я толстая и страшная, и мне совсем-совсем
ничего не подходит. Наверное, нужно худеть?! Да? Да?! Скажи мне правду.
Воропаева выдохнула и, улыбнувшись совсем недобро, еще
раз посмотрела на тонкие палочки подруги. Между делом отметив красную
обтягивающую юбку, которая даже кружевных розовых плавок не прикрывала, недовольно
насупилась, думая, как сказать впечатлительной подруге, что та выглядит, как
дура.
Латрова в этот момент показательно нагнулась и резко поднялась,
изображая танец. Ее трусики стали очень даже заметны, и Маша только покачала
головой.
Взглянув на белоснежный потолок, который лично
выбеливала в наказание за Ольгу, умудрившуюся устроить пожар на кухне, пока
жарила картошку и варила суп, поинтересовалась:
