Что-то мешало дышать. Он с силой втянул в себя воздух и открыл глаза. Сквозь мутные окуляры прильнувшей к лицу маски был виден лишь какой-то неровный, желтый треугольник. Что это за маска?
Он поднес руку к лицу. Противогаз. Зачем? Да еще старой конструкции с длинной гофрированной трубой. Такие он видел только в школе, на уроке гражданской обороны, когда больной на голову военрук заставлял детей напяливать на себя эти вонючие штуки.
Он с трудом приподнялся и сорвал с себя эту дрянь. Желтый треугольник оказался оконным проемом, почти полностью перекрытым рухнувшей бетонной плитой.
Попробовал встать, но обшарпанные стены комнаты поплыли куда-то в сторону. Ладно. Встал на четвереньки и подполз к окну. Сунул за пазуху волочащийся за ним фильтр противогаза и, ухватившись за зазубренный край бетонной плиты, подтянулся на руках и выглянул наружу.
Улицы не было. Вместо нее тут и там громоздились груды битого кирпича и обломков камней. Прямо над ним нависал покосившийся уличный фонарь, а метрах в десяти справа догорал остов полуторки.
Что это? Съемки какого-то фильма о Чечне? Нет, скорее о Сталинградской битве. Вон на огрызке площадки третьего этажа единственной уцелевшей стены сталинской многоэтажки лежит оторванная башня тридцатьчетверки. Но как ее туда затащили? Хм. Вообще все это странно. Никогда не любил фильмы о войне. Когда это он успел на такое подписаться? И главное, почему он ничего об этом не помнит?
О! Свет. Наверное, осветители. Сейчас будет «камера. Мотор».
Из-за ощетинившихся изогнутой арматурой бетонных балок выпорхнул сначала один луч, а потом и второй. Они на пару зашарили по развалинам, приближаясь к чадящей полуторке.
Он отпрянул назад.
– Он где-то здесь, вишь, собаки занервничали, – сказали по-английски.
Ничего себе. Он оглянулся. Напротив окна едва различимо чернел дверной проем. Осторожно, стараясь не шуметь, подполз к нему. Перекошенная дверь была открыта вовне, но путь преграждал упавший шкаф. Он наступил на ребро шифоньера, стараясь не угодить ногой в продавленные дверцы, утыканные стеклянными зубцами.
В коридоре было намного светлее. Источником этого света был огромный пролом в перекрытии между первым и вторым этажами. Ни крыши, ни других этажей наверху не было. Массивная плита перекрытия все еще удерживаемая арматурным скелетом за один край, другим своим краем упиралась в пол.
Он вскарабкался по своеобразной горке наверх. Дальше можно было пройти только по торцу полуобвалившейся стены, заканчивающейся возле одной из множества куч мусора.
Он, осторожно балансируя на неровной грани, двинулся в ту сторону. За спиной что-то невнятно закричали. По стене скользнул луч фонаря и тут же щелкнул винтовочный выстрел. Пуля ударила в бетон где-то далеко впереди.
Он пополз быстрее.
Бах. Еще один выстрел. Та-та-та. Это уже из автомата.
– Бля, – он вскочил и в два прыжка достиг кучи. И откуда только силы взялись?
Топот преследователей доносился уже из комнаты, где он был всего минуту назад.
– Я его вижу, – закричали уже слева.
Ага, значит, их больше чем двое и они окружают. Он затравленно оглянулся и, не дожидаясь очереди в спину, кубарем скатился по склону вниз.
Кольцо сжималось. Нырнув между куском вздыбленного асфальта и искореженным трамваем, где-то тридцатого года выпуска, он остановился, размахивая руками. Наконец удалось восстановить потерянное равновесие. Внизу перед ним раскинулось озеро, или нет, скорее огромный кратер, наполненный мутной водой, из которой то тут, то там торчали обломки балок, куски плит и арматура. Прямо под ногами был относительно чистый участок. Только крыша какого-то старинного автомобиля виднелась слева.
Топот нескольких десятков кованных сапог слышался все отчетливее, а совсем рядом, за ближайшим кирпичным холмом раздалось какое-то утробное ворчание и в следующий момент оттуда выскочили три овчарки. Повизгивая от нетерпения, они рванулись в его сторону. Он попятился. Земля под ногами начала съезжать вниз, и даже не успев повернуться, он так и полетел в пропасть вниз головой.
