– Я сам, Юра, сначала не поверил. Думал, крыша поехала у Субботина. Думал, что ему кто-то сказал про то, что убили Мамаева и где убили. И что он сопоставил, и у него сорвало крышу.
– Такое бывает. Сам было дело, едва не «поплыл», когда узнал про ребят, что под водой остались у потёкшего реактора.
– Ну, вот. И я тоже… Со всем пониманием, – горячился Кобелев, – а он, херак! Сначала про убийство Баула. Потом про два авианесущих крейсера и весь расклад, главное. Кто, где подписал и кто будет просить за эти крейсера.
– Ты про «Минск» с «Новороссийском»? Так, ушли же крейсера? Утащили их корейцы! – Старовойтов саркастически хмыкнул.
– Ушли? – переспросил Кобелев ухмыляясь во все тридцать два зуба. – А как ушли, знаешь?
– Как? – нахмурился Старовойтов.
– Субботин… Э-э-э-э… Будем называть его так, хорошо?
Полковник УОПа1пожал плечами и нацепил на вилку четвертинку ломтика лимона. Разжевав его, он с ожиданием уставился на Кобелева. Тот сглотнул наполнившую рот слюну и продолжил.
– Субботин установил на один из крейсеров компьютер с какой-то хитрой программой и когда американцы включили системы управления огнём, ракеты выбрали цели и полетели в нужных направлениях. В итоге…
Кобелев тоже нацепил вилкой лимон и отправил его в рот после выпитого коньяка. Он с удовольствием «цыкнул» губами и, сказав: «А-а! Хорошо!», продолжил.
– В итоге авианосец «Авраам Линкольн» получил серьёзные повреждения – к сожалению, почти все наши ракеты его средства ПВО сбили. Три F-15 сбиты и утонули в месте с пилотами. Самолёт-разведчик «Авакс» сбит двумя ракетами и развалился на высоте пять тысяч метров. Ни один пилот не выжил.
Старовойтов рот не раскрыл только потому, что сидел с плотно сжатыми губами.
– Как-то так, Юра… – закончил Кобелев.
– Вот тебе и Субботин, – проговорил Старовойтов.
– Да! – вспомнил начальник Приморского ГРУ. – Наши крейсера после выполнения последней миссии, целенаправленно затонули.
– Серьёзный парень! – покачал головой заместитель начальника по оперативной работе УБОПа2. – Рассказывай дальше про Мамаева.
– Налью?
– Наливай!
– Так вот… Он много чего наговорил, кое что написал. Вернее… Написал он много чего, но я почти всё повычёркивал, и он переписал. Не всё нашему руководству надо знать.
– Так твоё начальство про Субботина знает?
– Естественно! Он, между прочим, полковник ГРУ. ШНС3. У вас такие тоже есть.
– У всех такие есть, – пробурчал Старовойтов и покрутил головой. – Ишь ты… Полковник. В штате… А я хотел его брать и закрывать на тридцать суток – по убийству Мамаева – и колоть его в ИВС до усрачки.
– А, ты думаешь, почему я его тебе раскрыл?
– Да? Протекло?
– Нет. Но я же не дурак?
– Не дурак, – хмыкнув, согласился Старовойтов. – Вовремя. А я думал, зачем ты меня вызвал? Что за надобность? А оно, вон оно что!
Вечером того же дня Кобелев с Субботиным сидели в сауне спорткомплекса «Олимпийский». Сауна была не «финская», а с паром. Но называлась «сауна». Почему не баня? Да, потому, что модно так теперь было называть.
Слово «баня», конечно, вызывало мысленное продолжение: «через дорогу раздевалка» и ассоциировалось у Мамаева с оцинкованными тазиками, бетонным полом и бетонными широкими скамьями, на которые ставились тазики и садились моющиеся, двумя кранами горячей и холодной воды, деревянными решётками на полу и, главное, – множеством мужских голых тел. В СССР бани были общие. А в некоторых банях было даже разделение на женские и мужские дни.
Однако в девяностые годы перестройка продолжалась и касалась самого ценного в человеке – традиций и человеческих ценностей. На видиках и в телевизорах продолжали буйствовать американские герои-одиночки. Мальчишки, от мала до велика, стремились попасть в преступные группировки, возглавляемые криминальными авторитетами, а девчонкам не зазорно было торговать своим телом.
