Валентин кивнул консьержке как старой знакомой и легко взбежал на третий этаж. Консьержка Мария Викторовна, женщина еще вполне молочно-восковой спелости «едва за пятьдесят», в недалеком прошлом околосветская тусовщица (а какая же еще может быть консьержка в доме, заполненном богемными знаменитостями?) ответила ему загадочной полуулыбкой. Ну кто ж из «посвященных» не знает лит.агента самой Иванки!
И если молодую писательницу Иванку Панчовски (в миру Александру Ивановну Панкевич), словно по мановению волшебной палочки ставшую знаменитой после экранизации ее книги о вампирах: «Кровавый поцелуй», знает теперь каждый любитель фэнтэзи, то ее литературного агента, чья доля, как и любого другого агента, вечно оставаться в тени, – дано знать только «посвященным»…
Ох уж эти «посвященные»… кухарки, уборщицы, консьержки, охранники. Негласные тихие свидетели того самого заветного «закулисья», куда мечтают проникнуть фанаты, поклонники, читатели и почитатели своих великих кумиров…
Зато после, потом… уже покинув свою службу у звезд, – все они зарабатывают бешеные гонорары на мемуарах об этих звездах…
…«Черт, – Валентин вспомнил, что у него есть запасной ключ от квартиры Иванки, нашарил его в кармане, попытался вставить в замок… и вдруг обнаружил, что дверь, собственно, и не заперта. – Что за черт!» – он вошел, вслушиваясь в тишину.
Ни звука.
Взглянул на часы. Обеденное время. «Ничего себе!».
В прихожей валялось что-то кружевное, из нижнего белья… Валентин снова чертыхнулся…
Чуть дальше, на пороге комнаты валялась еще одна кружевная часть из комплекта, что повергло Валентина в еще большее волнение.
Этот хаос от разбросанных повсюду вещей, которые по логике своей должны были бы находиться совсем в других местах, – в сочетании с полной тишиной – ему уже были знакомы. Неужели новый приступ депрессии? Прошлый окончился битьем посуды и попыткой перерезать себе сонную артерию. Слава Богу, что с анатомией Сашка-Иванка была знакома более чем шапочно, – на шее осталась только легкая царапина.
Тогда-то, полгода назад, Иванка и отдала ему ключ от своей квартиры. Конечно, – он же и «отец родной», и ангел-спаситель, и литературный агент, а также источник вдохновения.
Сейчас Валентина занимал один вопрос: «Почему в квартире так тихо?»
Ступая мягко, как охотник, подкрадывающийся к дичи, он подошел к двери зала… Пусто.
Что ж, пойдем дальше. Он осторожно заглянул в щелочку в спальную…
Да… а еще говорят, что именно во сне и проявляется наше истинное лицо… Вот и верь после этого молве. Глядя на это лицо ангела, Валентин почувствовал, как что-то толкнуло его в сердце. Словно его тронули нежнейшей колонковой кисточкой… вот так: «тук», «тук», «тук»… Как дождинка падает на стекло.
Нежно посапывая своим маленьким носиком, с розоватым румянцем на пушистых, почти детских щечках, с самым невинным видом спало это чудовище, это исчадие ада. Словно и не было за это короткое время (три беспокойных, сумасшедших года) двух или трех запоев, плавно переходивших в депрессии, прерывавшиеся попытками суицида, порывами уйти в монастырь, затаиться в ашраме, выйти замуж, наняться в шпионы, стать садо-мазо…
Иванка шевельнулась, задышала более часто.
У него на сердце сразу стало уютно и тепло. Слава Богу, с ней все в порядке.
Валентин поспешно отступил и, осторожно прикрыв дверь, быстро ретировался на кухню. Еще не хватало, чтоб его застукали за подглядыванием в щель спальни! Хватит того, что обслуга, консьержка, журналисты, окружение Ивонны приписывают его скромной персоне весьма значительную роль в жизни молодой писательницы Иванки Панчовски. Что-то вроде гражданского мужа-тирана, эксплуатирующего это хрупкое, почти неземное создание ради собственных прихотей, а больше всего – ради огромных гонораров, и готового бросить ее в тот же момент, когда она перестанет приносить ему миллионы. Этакий классический сатир. Слава Богу, что его фотографии почти никогда не появляются на страницах прессы (уж он-то сам прикладывает к этому массу усилий), и «широкая публика» его не знает в лицо.
