Он убил меня под Луанг-Прабангом
21.50
Комиссар охраны Ситонг открыл дверцу «газика», мучительно прислушиваясь. Машина натужно ползла в гору. Подъем был очень крутым.
– Выключи подфарники, – сказал Ситонг шоферу.
– Тут воронки. Можем загреметь в пропасть.
– Выключи подфарники, – повторил Ситонг.
– Что? – спросил Степанов. – Летает?
– Вроде бы, – ответил Ситонг. – Стоп.
Шофер выключил мотор. Машина медленно покатилась назад.
– Поставь на тормоз, – сказал Ситонг.
– Она на тормозе.
– Почему катится?
– А он не держит на таком крутом спуске.
– Поставь на скорость, – посоветовал Степанов.
– Это не разрешается по инструкции, – ответил шофер.
– Инструкция простит, – сказал Ситонг, – сейчас свалимся.
Шофер поставил машину на скорость, и Ситонг выскочил из «газика».
– Никого нет, – сказал Степанов, прислушавшись.
Ситонг, досадливо махнув рукой, стоял замерев. Он прислушивался к небу, вытянув шею, – словно так дальше слышал.
– Ты ошибся, Си, – сказал Степанов, – тебе просто показалось.
И в это время он услышал самолет.
– Ситонг не ошибается, – сказал комиссар охраны. – Ситонгу нельзя ошибаться, иначе тебя давно бы уж убили. Лезем в скалы.
Они взяли рюкзак с едой, автомат, фляги, и полезли в скалы.
– Кто летит? – спросил шофер. – Эй ди сикс[1]?
– Он. Кому же еще летать ночью? С этого тихохода можно бомбить даже ящерицу, не то что машину.
Шофер остановился и сказал:
– Я оставил в машине свою новую куртку на «молнии»…
– Ничего, померзнешь, – ответил Ситонг. – Пошли быстрей, он уже рядом.
21.57
– Ну-ка, Билл, погляди ты: вроде бы они остановились?
– Да, командир.
– Радар не барахлит?
– Нет. Просто, видимо, они услыхали нас. Поэтому и остановились.
– Ты думаешь?
– Я думаю.
– Это хорошо, что ты думаешь, – улыбнулся Эд Стюарт, – на этой земле вообще разучились думать. Чем больше люди научились делать, тем они меньше стали думать. Между прочим, напрасно ты не записываешь мои афоризмы: их можно выгодно продать. Например, во Франции. Зайдешь в «Юманите» и предложишь афоризмы «воздушного пирата». Они очень ценят такие эпитеты. Отвернем, Билл. Все же они нас услыхали. Пусть успокоятся и поедут дальше, а мы сделаем круг. Нет?
– Да, командир.
– Ты был в Париже?
– Нет.
– Плохо. Каждый человек обязан побывать в Париже. Ты читал «Праздник, который всегда с тобой»?
– Нет. Чье это?
– Хемингуэя.
– Это который пустил себе пулю в рот?
– Да.
– Нет. Я читал про то, как он развлекался с молоденькой итальянской потаскушкой.
– «За рекой в тени деревьев»?
– Я не помню названия. Я всегда забываю названия, – улыбнулся второй пилот. – Про что – помню, а вот название и фамилию автора всегда забываю.
Эд засмеялся.
– Значит, говоришь, он развлекался с молоденькой итальянской потаскухой?
– Ну да. Они там еще все время пили. Алкоголики какие-то. Вообще все итальянцы алкоголики.
– Это ты сам? Чуть убавь обороты. Вот так. Хорошо. Это ты сам? – повторил он.
– Что?
– Сам придумал про итальянцев?
– Нет. Там воевал отец, он мне рассказывал.
– Тебе двадцать?
– Почему? Мне двадцать два.
«Неужели я в двадцать два был таким же болваном? – подумал Эд. – В молодости мы все кажемся себе гениями и только к старости понимаем, какие же мы в сущности кретины».
– Ты молодец, старина, – сказал Эд, – ну-ка, давай зайдем на них еще раз.
22.07
– Все, – сказал Ситонг, – отцепился.
– Я так боялся за свою новую теплую куртку на «молнии», – сказал шофер, – она греет словно весеннее солнце.
– Тебе положено бояться за машину, – ответил Ситонг, – а не за куртку на «молнии».
– Ты всегда такой грозный, Ситонг? – спросил Степанов. – Что это с тобой случилось?
