Она снова дала мне жизнь.
Глава 1. Необычное знакомство.
Аня остановилась у старого клёна, чьи ветви уже покрылись нежной зеленью. Она провела пальцами по шершавой коре, словно пытаясь ощутить что-то живое, что могло бы вернуть её к прежней себе. Но дерево молчало, как молчали теперь все её дни. В прошлом году под этим же клёном Миша рассказывал ей о своём детстве – о том, как лазил по деревьям в деревне у бабушки, как однажды упал и разбил коленку, а потом смеялся, потому что бабушка испугалась больше, чем он сам. Аня тогда слушала, улыбалась, а в груди разливалось тепло от мысли, что этот мужчина – её дом и будущее.
Теперь же каждый шаг по знакомым улицам был как прогулка по руинам. Весна, такая яркая и беззаботная для других, для неё стала лишь напоминанием о том, что время идёт, а её жизнь остановилась. Она смотрела на молодых матерей, кативших коляски, на смеющихся детей, гоняюших мяч, и в груди что-то сжималось. Почему у них есть это счастье, а у неё отняли? Почему её мечта о ребёнке, о маленьких ручках, которые будут тянуться к ней, осталась лишь эхом в пустой квартире?
Аня достала из кармана платок – тот самый, который Миша подарил ей на их первую годовщину. Простой, белый, с вышитыми незабудками. Она поднесла его к лицу, вдохнула, надеясь уловить хоть намёк на его запах. Но пахло только стиральным порошком. Всё, что осталось от Миши, растворялось в обыденности, в быте, который сейчас она ненавидела за его равнодушие.
У Ани была интересная работа и поэтому днем она с удовольствием погружалась в суету, в творчество и поиски новых сюжетов для статей. Она работала журналистом и всегда старалась искать интересные сюжеты из жизни их города.
Она не замечала, как долго стояла у дерева, пока лёгкий ветер не коснулся её щёк. Подняв глаза, Аня увидела, как по улице идёт пожилая женщина с корзинкой, полной свежесрезанных цветов. Их взгляды встретились, и старушка, словно почувствовав что-то, улыбнулась ей – мягко, с какой-то глубокой, непрошеной добротой. Аня отвернулась, боясь, что эта доброта разобьёт её хрупкую броню. Но в тот же миг в голове мелькнула мысль: а что, если жизнь всё ещё может дать ей что-то? Не вместо Миши, не вместо их несбывшихся мечт, а что-то своё, новое, пусть и маленькое?
Аня не знала, что длинный забор справа от неё огораживал двор интерната для детей-инвалидов. Её взгляд, всё ещё затуманенный мыслями о прошлом, вдруг зацепился за маленькую фигурку. Недалеко от решётки забора, между большим зданием и деревянными постройками, на выступе стены сидел мальчик лет пяти-шести. Он явно прятался, словно искал уединения в этом укромном уголке. Левой рукой он сжимал карандаш, а на куске старой фанеры, лежавшей у него на коленях, виднелся листок из школьной тетради, на котором он что-то сосредоточенно рисовал.
Что-то в этом мальчике – в его вихрастой макушке, в том, как он хмурил брови, вцепившись в карандаш, – тронуло Аню. Может, это была его хрупкость, почти незаметная на фоне грубых стен и облупившейся краски. А может, одиночество, которое она уловила в его сгорбленной спинке. Её сердце, так долго скованное болью, и будто окаменевшее, неожиданно дрогнуло. Почему-то ей очень захотелось поговорить с этим вихрастым мальчуганом.
– Привет, – негромко обратилась она к малышу, сделав шаг ближе. Её голос прозвучал мягче, чем она ожидала, словно боялся спугнуть момент. – Что рисуешь?
Мальчик вздрогнул, его рука замерла над бумагой. Он поднял глаза – большие, тёмные, с длинными ресницами, в которых читалась настороженность. Но в них не было страха, только любопытство, смешанное с чем-то, что Аня не сразу смогла понять. Он молчал, словно оценивая, стоит ли отвечать. Потом, будто решившись, подвинул фанеру так, чтобы она могла увидеть.
