– Вперед, – приказал мне детина в маске, указав стволом автомата на директорский кабинет.
Наконец-то. Стараясь не делать резких движений, я встал со стула и, пройдя через вестибюль, вошел в кабинет, ставший временно комнатой для допросов. За директорским столом, сидела симпатичная женщина лет сорока на вид. Красивое лицо, черные волосы, короткая стрижка. Белая блузка, серый пиджак… Все, что было ниже пояса к моему огромному сожалению скрывал стол. Портили картину потухшие огоньки в ее глазах, которые когда-то плясали там чертиками. Потом кому-то или чему-то удалось их затушить. С тех пор эта женщина стала собственной тенью, чего никогда не смогут заметить те, у кого нет и не было подобного блеска в глазах.
На столе перед ней лежал или стоял открытый ноутбук и сканер отпечатков пальцев.
– Здравствуйте, – сказал я, входя.
– Здравствуйте, – ответила она, – проходите, садитесь, положите правую руку сюда, – на сканер, – так, чтобы ее положение совпало с изображением ладони на приборе.
Она произносила это, наверно, уже в сотый раз за вечер, поэтому, думаю, не надо объяснять, какая у нее при этом была интонация и выражение лица.
Я положил руку, куда следовало.
«Клянусь говорить правду, только правду и ничего кроме правды, и да поможет нам Джа»! – так и вертелось у меня на языке, но я не осмелился ерничать. Полицай – он и в Африке полицай.
Когда, считав отпечатки, сканер зачирикал, я убрал руку. На экране монитора появилось мое досье, и полицейская приступила к допросу:
– Фамилия? Имя? Отчество? Год рождения? Адрес?..
Она спрашивала, я отвечал. Предельно глупая формальность, если учесть, что все эти данные уже были на мониторе ее ноутбука.
– Работаете или на пособии? – спросила она.
– Работаю.
– Где?
– Здесь, в клубе.
– Кем?
– Поэтом.
– Я серьезно, – сказала она, одарив меня недовольным взглядом.
– И я серьезно. Я провожу здесь два раза в неделю поэтические вечера.
Теперь она посмотрела на меня, как на какого-нибудь марсианина.
– И много у вас слушателей? – спросила она, решив, наверно, поверить.
– Полный зал.
– Правда, что ли?
– Приходите как-нибудь, посмотрите. Только без кордебалета. К вооруженным людям подходят только революционные стихи, а это не мой жанр.
На этот раз она улыбнулась.
– Причина лишения гражданства? – привычно спросила она, но потом, прочитав в соответствующем параграфе или пункте досье, что мой статус все еще «гражданин», удивленно спросила, – так вы гражданин?
– Вполне возможно, – ответил я.
– Где ваш паспорт гражданина?
– Потерял, – соврал я. На самом деле я его сжег, перейдя на эту сторону от «Желтой стены».
– Я могу вас направить на тест на употребление незаконных для гражданина веществ, а потом…
– Спасибо, но мне это не надо, – перебил ее я.
– Почему?! По вам же видно, что не употребляете. Даже траву.
– А если и так?
– Вы что, не понимаете, что это, возможно, ваш последний шанс вернуться в приличное общество?
– Я понимаю. И спасибо вам за участие в моей судьбе, но я не хочу.
Она вновь посмотрела на меня, как будто я у нее на глазах превратился в марсианина.
– Может, вы объясните мне причины такого вашего…
– Поведения? – подсказал я.
– Пусть будет поведения.
– Боюсь, я не знаю, как объяснить, – ответил я.
Я действительно не знал, почему пять лет назад бросил все и, перейдя через кордон, спалил свой паспорт гражданина. Когда это просыпается в тебе, у тебя просто нет иной возможности, кроме как идти туда, куда оно тебя ведет. Ты бросаешь уютный дом, прибыльную работу, невесту, друзей и идешь, не понимая куда и зачем… В моем случае за «желтую стену» и там, повинуясь порыву, сжигаешь свой паспорт, сжигая тем самым мосты. Когда тебе потом пытается вдруг помочь полицейская, ты отказываешься. И вы оба не понимаете, почему.
