Дербишир, 1820 год
Беспокойство его не знало границ. Где, черт побери, носит этого сыщика? Днем ранее он получил от Смита письмо, но оно было очень кратким и сообщало лишь, что сыщик прибудет утром. Проклятье! Сумел ли Смит отыскать его сына?
Эдмунд Сен-Ксавье нетерпеливо вышагивал по большому залу. Это была старинная комната, по древности не уступающая самому дому, но очень скудно меблированная и отчаянно нуждающаяся в ремонте. Дамасская обивка единственного дивана выцвела и местами протерлась до дыр; испещренный царапинами стол на трех ножках нуждался в гораздо более тщательном уходе, нежели полировка воском, а золотистая парча на сиденьях стульев приобрела желтоватый оттенок, свидетельствующий о крайне стесненных средствах их владельца. В прошлом имение Вудленд, раскинувшееся на десяти тысячах акрах земли, блистало великолепием, но это было еще в те времена, когда предки Эдмунда с гордостью носили титул виконта и держали также величественный дом в Лондоне. Ныне от десяти тысяч акров осталась лишь тысяча, на которой были разбросаны порядка пятнадцати фермерских домиков, и половина из них пустовала. На конюшне Эдмунда содержались всего четыре упряжные лошади и две верховые, а штат слуг сократился до двух лакеев и одной горничной. Его жена умерла в родах пять лет назад, а прошлой зимой ужасный грипп унес жизнь единственного ребенка. У Сен-Ксавье осталось лишь обедневшее имение, пустой дом да престижный титул, поставленный под угрозу.
Младший брат Эдмунда, самодовольный и самоуверенный, как всегда, воззрился на него из противоположного конца зала. Он ни секунды не сомневался, что скоро получит титул, который впоследствии сможет передать своему сыну. Эдмунд же хотел во что бы то ни стало помешать этому, ведь у него имелся еще один сын, незаконнорожденный. Несомненно, Смиту удалось найти его.
Эдмунд резко отвернулся. Они с Джоном с детства были соперниками, и сейчас ничего не изменилось. Его треклятый братец сколотил небольшое состояние, занимаясь торговлей, и теперь был владельцем имения в Кенте. Он регулярно приезжал в Вудленд в своем экипаже, запряженном шестеркой лошадей, и в сопровождении увешанной драгоценностями жены. Каждый его визит был похож на предыдущий. Он обходил дом, внимательно осматривая трещины в деревянном полу, облупившуюся краску, пахнущие плесенью и покрытые пылью портреты, и на лице его явственно читалось отвращение. Потом он предлагал брату оплатить его долги – по высокой процентной ставке. Эдмунд дождаться не мог, когда же братец уберется восвояси, оставив долговой вексель, который ему все же придется подписать, не имея другого выбора.
Сен-Ксавье решил, что только через свой труп позволит сынку брата Роберту унаследовать Вудленд. До этого дело не дойдет.
– Ты уверен, что мистер Смит нашел мальчика? – высокомерно поинтересовался Джон. – Представить не могу, как сыщику с Боу-стрит удастся отыскать определенный цыганский табор, не говоря уже о конкретной женщине.
Эдмунд рассвирепел. Его брат рано радуется. Он может сколько угодно презирать его за связь с цыганкой и полагать, что их отпрыск окажется совершенным дикарем.
– Они зимовали у судоверфей в Глазго, – сказал Эдмунд, – а весной отправились на границу Англии и Шотландии, чтобы наняться работать на полях. Сомневаюсь, что так уж сложно найти нужный табор.
Джон направился к своей жене, которая шила, сидя у огня, и накрыл ладонью ее руку, словно говоря: «Я понимаю, что тебе неприятна эта тема. Ни одной даме не придется по вкусу история о том, что у моего брата была в любовницах цыганка».
Его идеальная во всех отношениях жена улыбнулась ему и продолжила свое занятие.
Мысли о Райзе не шли у Эдмунда из головы. Десять лет назад она пришла в Вудленд с их сыном. В глазах ее светились страсть и гордость, забыть которые ему не удастся никогда. Он воззрился на ребенка и с удивлением заметил на смуглом личике серые, как у него самого, глаза. Волосы мальчика были темно-золотистого цвета, в то время как у Райзы они были черными как ночь. Сам же Эдмунд был светловолос. Его жена Катерина находилась дома, и она носила их ребенка. Он настаивал, что сын цыганки не имеет к нему никакого отношения, – и ненавидел себя за это. Его интрижка с Райзой была непродолжительной, и сейчас он любил свою жену и не мог допустить, чтобы она узнала о его незаконнорожденном отпрыске. Он предложил цыганке те немногие деньги, что у него имелись, но она лишь осыпала Эдмунда проклятиями и покинула его дом.
