Был обычный зимний вечер в конце января. По улице мела поземка, падал снег, и фонари искрили пролетающие мимо снежинки. Я шёл домой с остановки, надвинув капюшон, и поглубже засунув руки в карманы пуховика.
А пока я иду, расскажу немного о себе.
Зовут меня Женя, если полностью – Журавлев Евгений Алексеевич. Родился, учился, потом поступил на физфак местного университета. На третьем курсе женился, через год мы удачно разбежались, не оставив после себя ни детей, ни долгов, ни глубоких душевных ран. Закончив универ, поступил в аспирантуру, но свежие ветры перемен окончательно задули свечу надежды прожить на аспирантскую стипендию и случайные заработки. Что бы не протянуть ноги от вынужденной диеты, пошел «в люди»: сначала торговал турецкими тряпками на рынке, потом книжками и ширпотребом в электричках. Когда жизнь закрыла и эту отдушину, устроился наладчиком контрольно-измерительных приборов на иностранный завод-потогонку. И сейчас я возвращался домой после двенадцатичасовой смены.
Вот и родная подворотня. Краем глаза замечаю несуразную фигуру, отклеившуюся от пиво-вино-водочного ларька и неверными шагами поспешавшую мне наперерез. Я нервно сжал в кармане опасную бритву: район у меня привокзальный и можно нарваться на грабителей или хулиганов прямо в своём дворе. Но присмотревшись, я облегченно перевел дух. Это оказался местный пьяница и мой сосед по этажу, Алик Кузнецов по прозвищу Два Червонца, личность хоть и навязчивая, но вполне безобидная. Зимой и летом он был одет в некогда парадную офицерскую шинель без знаков различий и пуговиц, шапку без кокарды и стоптанные ботинки армейского образца.
– Здорово, Женек! Слышь, одолжи два червонца до завтра, завтра пенсион получу – отдам! Верняк! – Он неуверенно качнулся, с трудом удержавшись на ногах.
Алик получал крохотную офицерскую пенсию (уволился старлеем), которой хватало ему только на один день, отпраздновать ее получение.
Двадцати рублей мне было не жалко, дело было в другом.
– Алик, давай сделаем так: сейчас мы пойдем к тебе в гости, я принесу «четверку», выпью с тобой рюмаху, и ты ляжешь спать. А завтра будешь как огурец.
Два Червонца задумался, но ненадолго.
– Эх, что мне твоя «четверка», слону дробина! А вот на два червонца можно таким самоплясом угоститься, чистый коньяк!
– Здесь ты можешь заснуть и замерзнуть – видя тщетность своих усилий, я перешел к угрозам – смотри, как наметает, наутро только ботинки будут из сугроба торчать…
Алик посмотрел на меня пьяными глазами:
– Слышь, а я не буду спать, я буду плясать! – он сделал несколько незамысловатых па, еще раз покачнулся и вдруг, подойдя ко мне вплотную, сказал четко, совершенно трезвым голосом:
– И ты, Женя, сегодня не спи!
– Пп… почему… не спи? – опешил я от внезапной перемены в Алике, но он, опять завеселев, пропел:
– Ппотому, ппотомучтомыпилоооты! – и, расставив руки подобно крыльям, скрылся в сторону расцвеченных огоньками ларьков.
Я вскоре справился с оцепенением и, решив, что с меня хватит, двинулся домой.
Повернулся ключ, открылась дверь, щелкнул выключатель.
Моя квартира давно была превращена в радиолабораторию. Я разделся и пробрался на кухню по узкой тропе между старыми телевизорами, радиолами и катушечными магнитофонами. Когда-то я подрабатывал починкой радиоэлектроники. Забытые хозяевами вещи не вызывали у меня желания их выбросить, и постепенно прижились в моем доме.
Я разделся, умылся и прошел на кухню. Пока варились пельмени, я смотрел в окно. Мела позёмка, по улице спешили запоздалые прохожие. Возле ларьков ошивался Алик в компании двух своих «коллег». Всё как всегда, был, правда, момент, мне показалось, что Алик пристально вглядывался в мое окно. Нет, показалось. Я поел, почистил зубы, минут десять поскитался в интернете, потом выключил компьютер, выставил на телефоне будильник и лег спать.
