Пятидесятые годы ХХ века. Оазис на Петроградской стороне (угол Геслеровского проспекта и Бармалеевой улицы).
Сейчас от этого оазиса осталось всего лишь несколько деревьев, а тогда это был прекрасный сад с березами, сиренями, каштанами, яблонями, вишнями, кустами малины и крыжовника, цветами. Кроме того, у каждой семьи была небольшая грядка на общем огороде.
В этом саду располагались два дома: деревянный (ЖЭКовский) и каменный (дом кооператива научных работников).
Существовал некоторый антагонизм между этими домами. Бывшие отдельные квартиры деревянного дома были уплотнены случайными жильцами. Например, графиня С. (в то время библиотекарь, кажется, в университетской библиотеке) от своей квартиры в первом этаже имела всего лишь одну или две комнаты, в остальных же размещались все время меняющиеся жильцы, не оставшиеся в памяти.
Каменному дому удалось остаться более аристократическим. Во-первых, большинство квартир были отдельными; во-вторых, для уплотнения хозяева квартир приглашали к себе либо хороших знакомых, либо дальних родственников.
Население этого оазиса было очень пестрым: бывший министр железнодорожного транспорта Временного правительства (в то время заместитель директора Института инженеров железнодорожного транспорта), арестованный 25 октября 1917 и оставивший воспоминания об этом событии, профессор-физик в молодости работавший с И.В.Курчатовым, а затем с А.Иоффе, женщина-профессор-латинист из Первого медицинского института, и преподаватель оттуда же, преподаватели из консерватории, художник, биологи-генетики (в то время отправленные в Петрозаводск на «исправление»), жены репрессированных ученых, чудом оставшиеся в живых. В этот оазис часто приходили и приезжали интересные гости – художники, пианистка М. Юдина, ученый и писатель И. Ефремов и многие другие.
Всеми хозяйственными вопросами кооператива научных работников ведала управхоз, или управдом – не помню, как ее тогда называли. История появления ее в Ленинграде обычная. Ее старшая сестра приехала из деревни в Ленинград в 30-е годы, получила внешний лоск и какое-то образование, стала секретарем-машинисткой. Затем вызвала в Ленинград сестру и выдала ее замуж. Не знаю точно, но, кажется, именно этот муж и был управдомом в этом доме. Но он умер во время блокады, и его место по наследству передалось жене.
Уже на моих глазах в конце сороковых годов вдова вызвала из своей деревни шестнадцатилетнюю девушку, устроила ее к себе домработницей, потом выдала замуж, и еще одной ленинградкой стало больше.
Несмотря на то, что я знал о репрессиях, лагерях и т. п. – в моем окружении редко кто не сидел или не имел репрессированных родственников, настоящего анализа происходящего я делать не мог. У меня были свои детские «очень важные» проблемы. Однако, кое-что меня удивляло.
Мир окружающих меня людей делился на две категории – интересные люди и не интересные люди. Почему-то в круг интересных людей попадала в основном интеллигенция. Под интеллигенцией я, естественно, понимал не людей с высшим образованием, у некоторых было образование всего лишь в рамках гимназии.
Управхоз не принадлежала к разряду интересных людей. Это была простая, малограмотная женщина, которую мы дети очень не любили. Как сейчас я понимаю, она не была совсем неплохой женщиной, но нам всегда именно от нее попадало за разбитое стекло, помятые цветы и другие проделки.
Но вот факт, ради которого я ее вспомнил. Вечером в день ее рождения (а может быть именин) к ней домой направлялась делегация из пяти – шести представителей правления каменного дома во главе с председателем (бывшим министром), у каждого в руках были цветы и подарки. Не помню, происходило ли в квартире у управхоза чаепитие, но потом делегация в таком же составе расходилась по своим квартирам. Я никак не мог понять, почему эти культурные воспитанные люди участвовали в этом позорном действе.
