Есть особый сорт людей. Они ищут простор и свободу всю жизнь, а если находят, то уже не могут жить как прежде.
В то раннее утро от австралийского берега отчалила яхта и направилась в сторону Антарктиды. Дул слабый ветер, волны катились до самого горизонта и рассвет набирал силу с каждой минутой.
Яхта была средних размеров, от носа до кормовой площадки 35 метров, и до класса суперъяхт ей не хватало всего пяти. Ультрасовременного вида, обтекаемой формы, она была похожа на пулю. На серебристых бортах виднелась надпись голубыми буквами – "Вега". В кабине за штурвалом стоял человек средних лет. На экране бортового компьютера светилась дата: 10 мая 2015 года.
Человек оставил управление автопилоту и вышел на палубу. Он раскинул руки, словно обнимая небо, и полной грудью вдохнул опьяняющий морской воздух. Над его головой приветливо кружили чайки, а позади вдаль неспешно уходила полоса континента.
Человек спустился в трюм, откуда доносился шум двигателей. Там стояли два дизеля, баки, ряды газовых баллонов различных цветов, шкафы с электроникой, насосы для газов и жидкостей, большие емкости и ящики. Трубы и провода пролегали по стенкам, соединяя оборудование между собой и уходя наверх. Начав с трюма, человек обошел яхту, проверяя, все ли в порядке.
"Вега" направлялась в пустынные районы, где не проходят морские пути, не летают самолеты, нет рыболовных маршрутов и куда вряд ли будет обращено внимание спутников. Туда, где царствует одиночество. Эти воды не знают, что где-то есть мегаполисы, здесь дико и первозданно, словно здесь не частичка привычной нам Земли, а необжитая планета. Как говорил один французский летчик: “Наша планета по большей части пуста…”
Человек поднялся в кабину. Всю переднюю ее часть занимали пульты управления с мониторами. Перед ними – минималистичное кресло пилота “Боинга 777” с некоторыми переделками. На стенках с обеих сторон крепилось оборудование, а свободные места были заполнены пристегнутыми мешками, где хранились различные вещи – вроде сменных фильтров, противопожарных тканей и бытовых принадлежностей. В задней части кабины справа располагалось спальное место, оснащенное ремнями для пристегивания и спальным мешком. Напротив спальника, у левой стенки, крутая лестница вела на нижнюю палубу, а в центре задней части кабины располагалась шлюзовая камера и основной выход наружу.
Яхта монотонно следовала прямым курсом. Когда сгустились сумерки, человек откинулся в центральном кресле за пультами управления и попытался вздремнуть. Человека звали Дэниел Торрес. Отец называл его Дэн. Сейчас он не чувствовал усталости. Только некоторое волнение от предстоящего дела.
Дэниел приоткрыл глаза и взглянул на мониторы. Все системы работали в обычном режиме. Внизу пели свою монотонную песню двигатели, автопилот держал курс, и радары сообщали о полном одиночестве. Вокруг – ничего, кроме тьмы, ветра и волн. И никого. Вот уже 19 часов неподалеку не проплывало ни одно судно.
Отец Дэниела, ученый Райан Торрес, критиковал академический мир, заявляя о его необъективности и относительности ученых степеней. В ответ другие ученые находили, за что критиковать его самого.
–
Ты думаешь, ученые – это сверхлюди? – спрашивал Райан маленького Дэна. – Нет и еще раз нет! Хотя вид у многих из них – как у гусей с фермы дядюшки Карла.
–
Пап, но ведь они умнее, чем дядя Карл! – искренне возражал Дэниел.
–
Ха-ха-ха! Твой дядюшка более адекватен, чем большинство из них, поверь мне! – и рука отца трепала торчащие в разные стороны волосы сына. – Что значит быть умнее? Помнить много цифр? Поражать недалекий мир научными терминами? Большинство из них даже отдаленно не представляют себе то, с чем работают. Осваивают бюджет, создают видимость бурной деятельности, повторяют умные слова за великими людьми. Обычные попугаи и то выглядят куда честнее.
