Образ девочки, качающейся на качелях, не выходит у меня из головы. Ее светлые, заплетенные в две аккуратные косички волосы. Чистое, в мелкий горошек платье. И глаза…
Такие глаза бывают лишь у детей. И у тех, кто не думает ни о чем, кроме текущего момента. Ни о прошлом, ни о будущем. Вся проблема в том, что такое случается крайне редко. Не так… почти никогда.
Все мы состоим из времени. Оно формирует нас от рождения до смерти. В юности его огромные запасы заставляют нас бежать, двигаться, действовать. При этом мы почти никогда не замечаем, как истекают часы, месяцы, а затем и года. Будто эти самые запасы безграничны.
Когда же мы подходим к последней черте, и времени остается всего ничего, оно делает нас неподвижными.
Стены надвигаются на нас, зажимая в узком коридоре жизни. Впереди дверь, а позади – темнота с неясными образами. Даже самые яркие из них, вспыхивающие разными огнями, как лампочки – и те не четки. Кажется, что мы способны рассмотреть каждую деталь. Но на самом деле это только иллюзия.
Ибо ничего нет более субъективного во Вселенной, чем человеческие воспоминания.
Наш разум живет сразу в двух измерениях. «До» и «после» Опыт, накопившийся «до», равно как предположения о «после» – вот наши истинные мать и отец. Поэтому лишь случайное, вызванное импульсом является по-настоящему нашим.
Мы разорваны временем. Какова бы ни была наша биография: короткая или длинная, заполненная приключениями или скучная, как инструкция к миксеру, она не более чем череда тире и точек. Ожидания и действия… анализа и нового ожидания. Действия и анализа. И так до тех пор, пока действие не становится бесполезным, а темы для анализа не кончаются.
Тогда ничего не остается, кроме ожидания, когда же откроется дверь…
Часть 1. Девочка на качелях
1
Мне было страшно. Нет, кроме шуток. Вчера была дочитана очередная книга, и теперь я начала беспокоиться. Перевернула последнюю страницу и в который раз обратилась к своему шкафу. Огромный двустворчатый зверь молчал, неодобрительно сверкая своими отполированными ручками. Время было довольно раннее, смотреть по телевизору было как всегда нечего (двадцать каналов, а впечатление такое, что один), и я полезла в его пыльное нутро. Но поиски мои не увенчались успехом. Все лежавшие и стоявшие в шкафу тома можно было разделить на две категории: «не единожды прочитано» и «прочитано один раз, но перечитывать не тянет». Так что пришлось мне собрать остатки мужества и финансов и отправиться в поход за новой порцией духовной пищи.
Теперь я стояла перед стеллажом в магазине, теряясь среди книг, как в толпе совершенно незнакомых людей.
Знаете, бывает так иногда: приятель зовет к себе на день рождения, а сам смывается на кухню, оставляя тебя в гостиной с остальными приглашенными.
Имена названы, но запомнить их невозможно. Кто-то косится на тебя с любопытством, кто-то пытается сунуть в руки бокал, большинству же просто плевать. А тут вдруг припекает посетить санузел, и ты даже не знаешь, у кого спросить, где тот находится.
Примерно то же я испытывала, рыская глазами по разноцветным корешкам. Книги в ответ пялились на меня несуществующими, но оттого не менее выразительными глазами. Ну что, дорогуша, насколько хорошо ты воспитана? Как развит твой художественный вкус? Ты вообще разбираешься в литературе или кроме «Колобка» ничего не прочитала?
– Черт… прекратите меня смущать! – не выдержала я, протягивая руку к первой попавшейся книге. Самое тяжелое – начать разговор, а дальше или сложится, или нет. – Это совершенно не вежливо!
– Простите, я не хотел, – раздалось за моим плечом.
– Оу. – Ситуация глупее не придумаешь. Кровь бросилась к щекам, так что я не сразу ответила. – Вы здесь не при чем… Я… так много авторов, и ни одной знакомой фамилии.
