Середина сентября 1941 года не выглядела чудно и праздно. Всё небо в окрестностях района Белгорода СССР и дальше окутала неясная, сумрачная, скучная, однотонная, бледно-сероватая, увесистая мгла. Но кое – где виднелись небольшие, белые островки. Но и те появлялись ненадолго. Их затягивала мутная пучина вновь и вновь. Наседала косая быстрая морось. Она порой затихала, но тут же через несколько минут наращивала свою силу. Веял лёгкий ветерок. Он слегка колыхал мокрую и уже слегка пожелтевшую листву на деревьях. День близился к экватору. Кругом рисовались дикие и своеобразные дали. Широкие поля тянулись долго и витиевато. Круг замыкал еловый лес. В долине в своих руслах чудно петляли реки Везелки и Северский Донец. Где – то рядом и высоко красовалась небольшая глухая деревня. Там серели деревянные домики, избы, сараи и бани. Огороды разделяли косые невысокие заборчики. На тех кое-где имелись местные раритеты. То утюг то чайник, а то и сапог без подошвы. В самих огородах слегка косились уже спелые мокрые подсолнухи. В низкой и тёмной чаще всполошились дикие пернатые. Они лихо закружили над верхушками деревьев. И никак не могли утихомириться. Они подали свои чудные и встревоженные голоса. В глубине села оживился дикий пёс Бобик. Он имеет средние размеры. Морда массивная. Глаза круглые, бурые, шальные, но добрые. Шерсть мохнатая, бурая. Лапы широкие и когтистые. Сам он игривый с детства. Он живо побежал по глиняной дороге. И нюх чутко наострил. Из пасти показалась тонкая слюнка. Пёс резко остановился. И замер в красивой позе. Хвост небольшой припустил. Бобик, казалось, чутко смотрел вдаль. Туда, где вновь показалась тёмная полоса. Она становилась всё объёмнее и значимее. Пёс чуть покосил голову. И был явно недоволен, что пожаловали незнакомцы. Он живо развернулся. И побежал по дороге. Но тут же вновь вернулся на прежнее место. И показал лёгкий оскал. Глаза округлил. Бобика знал и уважал каждый житель села. Как – то он отчаянно прыгнул в пруд за младенцем, которого упустила из рук нерадивая мамаша Валя Кулакова. Бобик вытащил малышку – трёхгодовалую Соню за шиворот сиреневой курточки. А та уже наглоталась воды. Но её быстро привели в чувства. Бобик же снискал славу. И был вознаграждён тут же ароматным мясным холодцом. Сейчас Бобик чутко принюхался. И был настороже. Он натужил свои развитые жилы.
– Уууууууууууу…, – недовольно заурчал он.
Пёс Бобик, поворотив, живо побежал по глиняной дороге. И ещё несколько раз оглянулся бегло. И сейчас походил на тракториста Ваську Дурова, который любит выпить. Бобик выпучил глаза. И, казалось, хотел всем сельчанам рассказать, что видел и слышал. Он быстро побежал по тропе. Только пятки засверкали.
– Уууууаааввв, – громко заголосил он.
Веял тонкий ветерок. Дали бескрайние, осенние и красивые завораживали. Дорога глиняная, неширокая, одноколейная, сырая тянулась круто и далеко. Воздух сотрясали моторы немецкой техники. Колонна двигалась небыстро. Здесь имелись и лёгкие – средние танки, и бронетранспортёры на колёсах, и мотоциклы с коликами, и грузовики, и легковые автомобили, и гужевые трофейные повозки, груженные под завязку боеприпасами и провиантом. Солдаты вермахта шли ровно, держа ряд и шеренгу. На них имелись плащи-маскхалаты. За плечами держали оружие огнестрельное – карабины и автоматы. Кто – то тащил за спиной миномётное снаряжение 50 мм калибра. А кто – то шёл налегке, потягивая сигарету. И дымок тянулся змейкой. И небыстро улетучивался, поднимаясь всё выше и выше. Все смотрели прямо. И лица смуглые и томные сливались воедино. Среди прочих всё же выделялись эпичные фигуры. Одним из тех являлся Эд Ойфу Майс. Ему тридцать лет. Он облает развитым коренастым телом. Руки мощные. На запястьях несколько пар ручных трофейных механических часов. На нём защитного цвета комбинезон. На поясе широкий ремень. На голове квадратная каска. Лицо порочное. Глаза круглые цвета тёмно-зеленоватого ила. Нос плотный. Губы суховатые полные с белым оттенком. И заметна тонкая сечка на двойном подбородке. Она чуть касается нижней губы. Казалось, он был под эффектом гипноза. И ещё не отошёл от сеанса, который проводил известный психоаналитик. Тело опоясывали пулемётные ленты диагонально и вертикально. В руках лёгкий пулемёт чешского производства «ZB-26». Эд шёл ровно. Он отличался в боях решимостью и стойкостью. Но его холеность всё же дала сбой в одном близком бою. И он всё же не считал себя побеждённым. Хотя против коренастого рядового красноармейца Ивана Зуева дрогнул. И не устоял на ногах. Иван одним ударом сокрушил Эда, ударив прикладом табельной винтовки по лицу. У того потекла кровь из носа. И в глазах потемнело. Иван уже хотел заколоть своего соперника. Винтовку приподнял, как удобнее. Он сразил уже около семи оппонентов штыком в рукопашном бою. И руки по локоть имел в крови. И тут он сам вздрогнул. Его развитый торс окропился кровью. Он поймал несколько очередей из шальных пуль. И грузно завалился взад себя. Но винтовку трёхлинейку так и не выпустил из крепких жёстких рук.
