СЦЕНА I
Месяцем ранее
Рим. Трапезный зал во дворце сенатора Авитуса. Танцуют танцоры, играют музыканты, слуги разносят яства. На ложах возлегают сенатор Авитус, консул Октавиан Миральди, Луций и Амадеус.
Сенатор Авитус
Эй, поспеши, юнец! Беги!
Вин амфоры нам всевозможные неси.
Здесь вам не заскучать, друзья,
До утренней звезды, поздней зари,
Тяжелым и дурманным кубкам,
Вы просыхать не позволяйте скупо.
Дриады1-танцовщицы, озорные фавны2,
Тела свои наполните желаньем.
Ласкайте будто чресла струны, игрецы!
Овейте опахалами, не стойте, наглецы!
Октавиан Миральди
Аве, друг мой, сенатор!
Да здравствует, великий Рим!
Славной империи служитель я покорный.
Скарбы ее умножить, стяг алый протянуть
С южных пустынь до северных болот,
С зари востока к западу заката –
Мой славный долг.
Сенатор Авитус
Вепри, косули, краснобокая рыба и птица,
Сыры диких коз и фрукты со склонов Олимпа,
Нефриты олив, виноградные лозы соком налиты.
Отчего, сия благодать доныне Афинской царицей сокрыта?
Октавиан Миральди
Изловивши птенца, кошка не спешит наедаться,-
Трепет и писк, мелодия сердца той замиранья
Ласкает ей слух музыкой дивной всевластья.
Загнанный зверь в ловушке, и метанья его
С битвой-другой прекратятся, как бег его ног.
Ежели изволишь, егерем стану покорно,
Дабы на этой охоте, добычу своею рукою,
Мой друг, поразил ты, как Керинейскую лань3.
Сенатор Авитус
Вот уж, уволь!
Старики мы с тобой и с шелком туники
Не сравнится хлад звонкой лорики4.
Час доблесть свою доказать в поле боя
Твоим сыновьям на радость моих дочерей.
Октавиан Миральди
Мой юный сын, мой Тадитан,
Уважить деву не касаясь стали волен.
Он матери своей красу впитал
И кубок ее жизни осушил до дна,
Едва издавши первый вздох.
Сенатор Авитус
Верно, твой юный сын дивной красы,
Инда Селене5 не одолеть его чары.
Да вот, молва идет, он сластолюб,
Как шершень до пчелиной плоти.
Вскружит дурманно голову, замутит
Рассудок девы чистой, и был таков.
Октавиан Миральди
Юность – непостоянства верный спутник,
Сестра страстей и мать деяний глупых.
Вот сын мой старший Луций,
Прославлен воеводой, глаз отрада отчих.
Молва идет он краше, чем сам Аполлон,
И верен слову, до лжи он беспощаден,
Как лев силен и ловок, статен и смышлен.
Для дочери твоей – муж что надо.
Сенатор Авитус
Бесспорно был бы рóвней подобный из мужей,
Да только, верно, сам он будто Аполлон
Всецело статным Гиацинтом6 увлечен
И женскую красу не видит и в упор.
Да, впрочем, дочь юная моя, по правде,
Уже призналась в жажде по младом Миральди.
Клянусь, ежели этот негодяй её отвергнет сердце
Тотчас Фортуна пред тобой захлопнет дверцы.
Октавиан Миральди
Мой друг, в угрозах нет нужды.
Отец и сын как всадник с лошадью едины.
Ослушать отчего приказа сын мой не посмеет,
И скоро алый стяг наших семей рядом зардеет.
Сенатор Авитус
А отчего ж сей ветрогон в этот прелестный час
Не возлегает с трапезой радушной подле нас?
Октавиан Миральди
Клянусь, ищет шипы он снова
Своим стопам на землях афинян.
Эй, Луций! Сын мой, расскажи,
Где нынче брат твой шалый
Свои часы во здравьи препроводит?
Луций
Где ж ему быть?
В Афинах, верно, ежéли в Риме его нет.
Сейчас, поди, в тени олив лежит анахорет7,
Кифарою на берегу бренчит с Орфеем8
Или под дымкою винных паров
На мягком ложе нежится с гетерой
