Когда тебе по жизни благоволит удача, может показаться, что твои возможности безграничны. Но стоит появиться проблемам – не одной или двум, а так чтобы по-взрослому, чтобы со всех сторон, чтобы захлёбываться в них – тогда становится понятно, какой ты можешь быть и чего стоишь. И за эту смешную цену можно оказаться никому не нужной – по причине того, в кого ты превращаешься.
Я поднималась по грязной, прокуренной лестнице. На душе было так же. Мне было противно всё вокруг. Мне была противна я сама. Со всем этим хотелось побыстрее закончить. Самой. Но моя слабость уже сковала волю и больше, чем на тупое передвижение ног меня не хватало.
Я вошла в квартиру и тихо закрыла дверь. Звуков не было. Даже телевизоры уже смолкли. Тёмный коридор не разрезали полоски света из-под соседских дверей. Почти на ощупь, на цыпочках я прошла до своей комнаты. Сейчас я её ощущала, как одиночную камеру. Карцер. Не с кем словом обмолвиться. Никого не обнять. Некому улыбнуться. Мне опять предстояла битва с тоской и одиночеством. Одиночеством выходного дня. Такое повторялось почти каждое воскресенье.
Зайдя в свою комнату, я закрыла дверь на защёлку, но свет включать не стала. Пакет выпал из моих рук. Я сбросила пуховик и сползла по двери на пол. Силы покидали меня. Глаза закрылись сами.
Хотелось скрыться от всех и вся. Как в свою скорлупу, в раковину. Или я уже заползла в нору зализывать раны?
Пролетевшая под окнами скорая с воем сиреной, заставила меня невольно приоткрыть глаза. На стенах и потолке играли отблески рекламы алко-маркета в доме напротив. При этом тень от люстры рисовала на потолке бесконечный бег паучьих лап. Я снова закрыла глаза в попытке подавить приступ арахнофобии. Меня даже передёрнуло от отвращения.
Сквозь веки я увидела, что мелькание за окном внезапно прекратилось. Который же час? Неужели уже так поздно, что все страждущие беспамятства закончились и магазин закрылся? Прищурившись, я увидела, что в комнату едва пробивается холодный свет от далёких фонарей.
Паук на потолке замер. Словно приготовился сделать рывок к своей жертве. А может он почувствовал охотника посильнее его самого?
Я невольно напряглась. Моё ослеплённое темнотой зрение стало бесполезно. Страх сковал тело.
Две, давно мне знакомые сущности, снова приближались ко мне, едва различимые в темноте. Пришло их обычное время. Настал их час. Я не двигалась. Я снова надеялась, что они сгинут сами, покружив вокруг меня. Как обычно и бывало. Но в этот раз что-то было не так.
Внезапно я почувствовала, как моих лодыжек коснулось что-то мягкое. Словно змеи начали обвиваться вокруг моих ног. Меня хватает лишь на то, чтобы зажмуриться и заскулить. Я, как сбитая машиной бездомная собака, которой не повезло и она, переломанная, не сдохла сразу. А гуманный водитель оттащил её помирать в кусты. Подальше с глаз. Где она на удачу захлебнётся кровью и отпустит свою пустую, но уверенно уходящую жизнь.
Холодная плоть обездвижила мои ноги. А на плечи и спину наползала вторая из тварей. Её щупальцы обвили шею. Они начали меня душить. Я чуть приподнимаю руки, чтобы попробовать защититься, но… увидев их, кричу… Они усеяны пауками и другими копошащимися тварями. И я будто слышу клацанье по полу сотен маленьких лапок, приближающихся ко мне.
Краем глаза я вижу на своём плече жирную, перебирающую сотней ног многоножку. Это уже выше моих сил!
Я пытаюсь приподняться, но ватные ноги не слушаются и беспомощно подкашиваются. Тогда я катаюсь на полу, стараясь если не раздавить всех гадов, то хотя бы сбросить их с себя. Я машу руками и ногами! Извиваюсь, как змея. Я сшибаю стулья и бьюсь о ножки стола, пытаясь сорвать удушающие щупальца со своего горла. Я впиваюсь в них ногтями, раздираю плоть. Огонь пронзает мои плечи и шею. Сущность не сдаётся. Дышать становится всё тяжелее. Удушье захлёстывает меня. Силы явно неравны.
