Чердачный гоблин наблюдал исподтишка за монахом, а тот не сводил глаз с книжника, который, не подозревая, что за ним следят, пытался извлечь из-за корешка старинного фолианта какой-то свиток. Гоблин ненавидел монаха и, надо сказать, имел к тому достаточно оснований. Монах же не испытывал ни к кому на свете ни ненависти, ни любви; он отличался завистливостью и склонностью к фанатизму. Поскольку час был поздний, помещение библиотеки пустовало. В нем царила тишина, лишь скреблась где-то в укромном уголке мышь. На столе, за которым сидел книжник, догорала свеча.
Книжник сунул манускрипт за пазуху, поднялся, поставил фолиант обратно на полку и затушил двумя пальцами свечку. Бледный лунный свет, проникавший внутрь сквозь высокие, от пола и чуть ли не до стропил, окна, замерцал на переплетах многочисленных томов. Книжник осторожно двинулся к выходу. Монах постарался поглубже спрятаться в тень и не сделал ни малейшей попытки остановить книжника. Исполненный ненависти к монаху гоблин озадаченно почесал затылок.
Когда в дверь постучали, Марк Корнуолл ел хлеб с сыром. В маленькой комнате было холодно; в очаге потрескивали дрова, но тепла от них исходило всего ничего. Корнуолл встал, стряхнул с куртки крошки сыра и открыл дверь. На пороге стояло весьма странное существо – крошечное, не более трех футов ростом, худое и сморщенное. Из-под поношенных кожаных брюк виднелись босые, густо заросшие шерстью ноги. Наряд существа дополняли старенькая рубашка из алого бархата и остроконечный колпак.
– Чердачный гоблин, – представилось существо. – Могу ли я войти?
– Разумеется, – ответил Корнуолл. – Я слышал о тебе, но, признаться, всегда считал тебя выдумкой.
Гоблин переступил порог и тут же устремился к очагу. Присев перед ним на корточки, он протянул ладони к огню.
– Это почему же? – справился он. – Тебе ведь известно, что на свете существуют гоблины, эльфы и другие члены Братства. Почему же ты не верил в меня?
– Может, потому, что никогда не видел, – отозвался Корнуолл. – По-моему, ты до сих пор вообще никому не попадался на глаза. Так что, сам понимаешь…
– Я прятался, – заявил гоблин, – скрывался у себя на чердаке, благо там до меня не так-то просто добраться. Дело в том, что некоторые ваши монахи ведут себя, ну, что ли, неразумно. Они начисто лишены чувства юмора.
– Сырку не хочешь? – предложил Корнуолл.
– Что за глупый вопрос? Конечно, хочу!
Гоблин отодвинулся от очага, огляделся и взобрался на деревянную скамью, что стояла у стола.
– Сдается мне, – заметил он, – жизнь у тебя не из легких. Обстановочка, прямо скажем, бедноватая.
– Какая есть. – Корнуолл вынул из висевших на поясе ножен кинжал, отрезал кусок сыра и ломоть хлеба и вручил угощение гоблину.
– И пропитание скудноватое, – продолжал тот.
– Увы. Однако я полагаю, ты явился не за сыром?
– Нет, – сказал гоблин. – Я видел тебя сегодня вечером. Видел, как ты украл манускрипт.
– И что? – поинтересовался Корнуолл. – Он тебе нужен?
– Ни капельки, – проговорил гоблин, вгрызаясь в сыр. – Я всего лишь хотел сообщить тебе, что видел не только я, а еще и монах по имени Освальд.
– Раз так, почему же он меня не остановил? Почему позволил уйти?
– У меня такое впечатление, что твоя совесть совершенно спокойна. Ты даже не пытаешься отрицать своей вины.
– Ты же видел меня, – произнес Корнуолл. – Видел, но вмешиваться не стал. Значит, у тебя имелись свои соображения.
– Может быть, – согласился гоблин. – Сколько лет ты здесь проучился?
– Почти шесть.
– То есть ты уже не студент, а ученый. Книжник.
– Разница небольшая.
– Возможно. Тем не менее ты вышел из того возраста, когда люди занимаются всяким озорством.
– Наверно. Но что-то я никак не пойму, куда ты клонишь…
