Пролог
Старуха жила, как и полагалось ведьмам, вдали от людей, в
лесу. К ее дому вела петляющая меж болот тропа, которая, по поверью, не каждому
показывалась. А если являлась, внезапно могла оборваться топью. Говорили,
многие так сгинули в ведьмовской ловушке. Он же увидел тропу еще издали, и под
его ногой она ни разу не чавкнула опасной жижей. Страшное проклятье хранило
Путника и тут.
Избушка, за которой суровой стражей выстроился лес, была
ветхой, с виду хлипкой, но, как и хозяйка, держалась с достоинством. Не иначе,
ведьма и на нее наложила чары.
Старуха будто его ждала: вышла на темное крыльцо,
вцепилась скрюченными пальцами в перила и подслеповато сощурилась. По ее
неслышимой указке с высокой ели сорвался ворон и, оглушительно каркая, закружил
над Путником.
– Пришел, – обронила ведьма.
Он снял шляпу и чуть поклонился, но старуха уже
развернулась и пошаркала прочь. Ворон снова взлетел на ветку и уже оттуда, кося
глазом, проследил за гостем.
Путник отряхнул с сапог налипшую грязь и поднялся на
крыльцо. Из дома пахнуло острым ароматом сушеных грибов, трав и меда. И этот
запах неожиданно вызвал смутные воспоминания, слишком далекие и расплывчатые,
чтобы сложиться в образы. Только сердце сжалось от внезапной грусти да,
переступая порог, Путник споткнулся и ухватился за занозистый косяк.
– Не всякого порог пускает, – заметила старуха. – А тебе,
значит, шибко надо.
Гость опустился на деревянную лавку, прикрыл шляпой дыру
на колене и смело поднял на ведьму глаза. Она молчала, выжидающе сверля его
взглядом, не предложила воды с дороги, не расспросила, как он отыскал ее
жилище.
– Я пришел за…
– Я знаю, – резко перебила ведьма и издала короткий
смешок, похожий на скрип рассохшейся двери. – Зря пришел.
Зря?! Спину словно огладил зимний ветер, а в груди, наоборот,
стало жарко. Но ведьма уже указала ему на выход.
Ничего
не оставалось, как подняться, но в дверях Путник остановился и невольно
усмехнулся, глядя сверху вниз на старуху: какая она маленькая и с виду
беззащитная! Дунешь, и рассыплется. Однако же держится с ним смело, буравит
глазами, хмурит седые брови и сжимает в тонкую нитку морщинистые губы. Но
внезапно ведьма высунулась наружу, вытянула шею и повертела головой, к чему-то
прислушиваясь. Он тоже напряг слух и невольно коснулся спрятанного под одеждой
ножа. Нет. Ничего не слышно. Только зачирикала вдали пичужка да отозвался
карканьем ворон.
– Немедленно уходи! – приказала старуха и, больно ткнув
кулаком ему в спину, поторопила: – Иди!
Едва гость переступил порог, как дверь тут же
захлопнулась. Старуха даже отказалась его выслушать.
В задумчивости Путник прошел добрую часть пути, но когда
дорога повернула на деревню, опомнился. Никак старуха его обморочила, раз он
так легко сдался! Проклятая ведьма! От захлестнувшего его гнева в груди стало
горячо, а рука сама потянулась к ножу. Он так долго шел не ради того, чтобы его
выставили, как нашкодившего кота, наружу!
На этот раз тропа ускользала, пряталась, то и дело
проваливалась в трясину. Но клокотавшая в нем ярость придавала ловкости.
Вымокший, грязный, Путник добрался до ведьминского жилища, взбежал на крыльцо и
толкнул приоткрытую дверь. От злости он не сразу понял, что запах в доме
изменился…
Пробыл Путник внутри недолго, спустился с крыльца и с
досадой вытер испачканный кровью сапог о траву. Вот же напасть какая! Ведьма
так и унесла с собой в преисподнюю ответ. Проклятье! Он в отчаянии пнул кочку и
вымещал на ней злость до тех пор, пока на ее месте не образовалась рыхлая ямка.
Выкрикнув в небо проклятия, Путник разжал кулаки и вытер выступивший на лбу
пот. Чувствовал он себя как никогда опустошенным. Смерть старухи отобрала у
него последнюю надежду. Цель, к которой он шел так изнурительно долго,
обернулась миражом. Если бы можно было умереть прямо сейчас! Если бы можно…
Путник непроизвольно сжал припрятанный под одеждой нож и на мгновение
зажмурился, представив, что это он, а не старуха, лежит в избе с перерезанным
горлом.
