Крылья одиночества
***
«Сейчас я нахожусь на перипетии жизни и смерти. И в голове два голоса борются между собой, а может это два ангела, только один из них падший. И в моменты, когда уже второй склоняет меня на свою сторону, я просто иду и наливаю себе, что покрепче. Будто растворяю в себе все их диалоги и монологи, не думая, что осадок от них останется в любом случае. И даже при таком решении проблемы на следующее утро я осознаю, что второй голос меня приближает к себе. Страшно? Нет. Я уже не знаю, чего бояться, жизни или смерти».
Он закрыл блокнот и услышал из отворённой двери в комнату:
– Тебе тоже страшно, папочка? – нежный детский голосок будто просил его укрыть от всего, что происходило снаружи.
– Не-е-т, и ты не бойся. Иди ко мне, я тебя обниму. – отозвался он.
И только после того, как он ответил, заметил, что за окном дождь и гроза. Сверкнула молния, будто пробив насквозь окно и занавеску, что закрывала выход во внешний мир за окном.
Дочка подбежала быстрыми шажочками к отцу, и он подхватил её на руки. Посадив на колени, они сидели молча, прижавшись друг к другу в ожидании конца разбушевавшейся стихии. Он попытался её успокоить:
– Не бойся, милая моя, это всего лишь дождь. Маленькие капельки воды с неба. Просто пытаются попасть к нам, а мы их не пускаем, чтоб не промокнуть и не заболеть.
– А почему они хотят попасть именно к нам, папочка? – спросила Элли, и в её лице он заметил, что ей стало их жалко и она уже готова их приютить.
– Потому что они знают, что ты, мама и я, – он посмотрел ей прямо в глаза и поцеловал в щёчку, – очень добрые люди. – Он сразу же почувствовал назревающий вопрос доченьки, и ответил наперёд, – но капельки сами не понимают, что могут навредить нам, а мы потом можем заболеть. Поэтому, мы не можем их впустить в дом, малыш.
– Я тебя поняла, папочка.
Элли прильнула к нему, и отец почувствовал тепло, излучаемое этим поистине искренним и безобидным ребёнком, которого ещё не коснулась вся эта мирская суета и сырость. Проблемы и пороки взрослого человека. Он прижал её и больше не хотел отпускать. В этот момент дождь прекратился, и она воскликнула с радостью:
– Папа, папа, они нас тоже услышали – словно отклеившись от него, крикнула она, – капельки слышали наш с тобой разговор и всё поняли, ведь на самом деле они тоже не хотят нам делать плохо. Я это точно знаю.
– Да, ты права, моя милая, они нас услышали – он улыбнулся и невольно почувствовал, как внутри кольнуло, когда она оторвалась от него, чтоб поделиться с ним своим наблюдением. – Побегай к маме, она уже, наверное, ждёт нас за стол. Иди, милая, а я следом за тобой, только дай мне пару минут разобраться с документами.
Она спрыгнула с колен и понеслась вниз, подобно морскому бризу.
Ему захотелось вновь взглянуть на его запись в блокноте, он раскрыл его на странице, где он остановился: «… Я уже не знаю чего бояться, жизни или смерти.» И он быстро захлопнул блокнот, будто рядом стояла его милая звёздочка, и он не хотел, чтоб она увидела это. Ян выдвинул нижний ящик в рабочем столе, убрал в него блокнот и закрыл его на ключ. В нём он хранил пистолет, на случай неожиданного визита грабителей, наличные, необходимые для быстрого решения проблем, и блокнот – сборник его мыслей, переживаний, ощущений, словом, всего того, чем он не мог поделиться, боясь быть непонятым, либо вообще неадекватным социопатом с психологическими отклонениями.
Порой Ян сам боялся своих мыслей. Ведь они могут сбыться. В очередной раз подумав об этом, он открыл винный шкафчик, что стоял слева от его небольшого рабочего стола, располагаясь таким образом, что при входе в кабинет он был неприметен, но набит немалым количеством бутылок виски и коньяка. Он окинул взглядом свою коллекцию, выбрал третью слева бутылку на верхней полке, аккуратно достал её и наполнил бокал. В сию же минуту Ян опустошил его, чтоб поскорее отогнать от себя мысли о бессмысленности своего существования и предпочёл даже не думать о последствиях этих размышлений.
