«Мне больше некуда идти».
Люди любят эту изрядно потасканную фразу за драматизм, за едва уловимый холодок, пробегающий по коже, сквозняк из приоткрытой двери, ведущей в ледяную бездну равнодушия и одиночества, о которой с таким знанием дела писали европейские философы-экзистенциалисты. Однако, насладившись острыми ощущениями не более секунды, любой нормальный человек вернется к успокоительной иллюзии своего стабильного и безопасного бытия. Захлопни дверь, приятель, из нее дует. Если, конечно, ты не европейский философ-экзистенциалист, или, скажем, бывший наркоман, стоящий на пороге реабилитационного центра – спиной к двери, не метафорической, а вполне реальной, лицом к пасмурному осеннему дню.
Мэтт привычно потянулся к нагрудному карману куртки, выругался вполголоса, вспомнив, что сигарет там больше нет, да и быть не должно. Личные вещи ему вернули, но сигареты к ним, видимо, не относились. Личные вещи – звучит странно для человека, который никак не соберет воедино осколки того, что считал своей «личностью». Не так уж много от нее и осталось.
Он шагнул на ступеньку ниже, потревожив на миг легкий ворох осенних листьев. Ветер тут же прилежно вернул их на крыльцо, воссоздавая исчезнувшее было ощущение заброшенности. Словно Мэтт был первым человеком на этих ступеньках за долгое, долгое время.
«Я не хочу, чтобы ты приближался к нашим детям, ты, грязный ублюдок».
Что составляет нашу личность? Привычки, привязанности. Работа. Семья. Принадлежность к социальным группам и классам.
«Позор для нашего департамента – такие, как ты».
Уверенность в завтрашнем дне. Цепочки причин и следствий, которые мы выстраиваем в голове. Планы на двадцать, тридцать лет вперед.
«Товар высшего качества, валяй, сними пробу, не пожалеешь»…
В кармане обнаружился пакет с документами, предусмотрительно обернутый в целлофан. Несколько крупных купюр – хватит на междугородний автобус. Можно вернуться в квартиру, из которой тебя вышвырнули, и попробовать убедить бывшую жену, что стал другим человеком. Явиться к бывшим коллегам и многословно поблагодарить их за то, что наставили на путь истинный, так сказать, вовремя пресекли и куда надо сообщили.
«Это так шокирует, правда? Когда полицейский, имеющий дело с наркоторговцами и наркоманами, начинает пробовать „товар“? А чего вы, собственно, ждали?»
Мэтт не сразу сообразил, что понятия не имеет, в какой стороне автобусная остановка. В том состоянии, в котором его привезли сюда несколько месяцев назад, ориентировка на местности была, мягко говоря, не самым важным приоритетом. Стоило остановиться и подумать, однако ноги упрямо несли его вперед. Слишком уж соблазнительной была аллея, усыпанная листьями. После опостылевших больничных коридоров она казалась почти бесконечной. Глоток свободы перед добровольной сдачей в очередной плен – почему бы и нет? Все равно эта аллея рано или поздно выведет к трассе. Все дороги ведут либо к трассе, либо, в конечном счете, к океану – в этом счастье и проклятие жизни на острове.
В куртке, меж тем, обнаружилось что-то лишнее – прямоугольный сверток, провалившийся в дыру в кармане и застрявший за подкладкой, упирался в бедро при ходьбе. Пришлось изрядно повозиться, чтобы вытряхнуть его на свет божий.
– Твою ж мать, – пробормотал Мэтт, рассматривая помятую книгу в «карманном» переплете. Было бы так в духе медсестер из центра – подсунуть ему Библию или молитвенник, но это?
– Да пошел ты, – сказал он растерянно, читая вычурное двойное имя Дэвида на обложке. В какой такой период помутнения сознания он успел купить эту книгу, раз она оказалась в его «личных вещах»? Точно ведь не собирался. Не хотел даже слышать ничего о бывшем напарнике.
