Спал на новом месте. Приснись невеста на новом месте. Снились кошмары. Утро изгажено сном. Одно успокаивает – какая невеста? какой из меня жених? Будь жених – сейчас бы пересматривал картины сна, пытаясь понять их смысл. В годы жениховства я был внимателен к подобной информации, к любой информации, – считал, что таким способом со мной заигрывают, не стараясь особо разобраться кто… какая-нибудь невеста… силы, олицетворяющие невесту… периодически изменяющие цвет, разрез, выражение глаз.
Нынче мне нечасто доводится спать на новом месте: перемещаясь в пространстве, постоянно держу в голове свой дом. Быть может, поэтому, смежая веки, в качестве развлечения я все-таки брякнул: «Приснись жених невесте, на новом месте, – и только потом, поняв, что сказал, поправился: – Приснись невеста жениху… да… приснись невеста, на новом месте». Вот и получил.
По левую руку – представители Красного Креста, по правую – Красного Полумесяца, – две уходящие в бесконечность прямые. Меня прогоняли сквозь строй.
– Бум, – раздавалось слева.
– Ца-ца, – подпевали справа.
– Бум-ца-ца, бум-ца-ца, – звучало со всех сторон.
А я не попадал в такт, бежал быстрее и все равно не успевал; как будто попасть в такт значило спрятаться, встать в ряд, облачившись в белый халат, запеть: «Бум, бум, бум», – спастись. За белыми халатами сгущался мрак. Кровавые всполохи озаряли горизонт. Куда тороплюсь, если там, впереди, я это твердо знал, меня ждет операционный стол?
– Кофе перепил. Откуда чистым снам взяться? – радостно крутит педали старенького велотренажера Раевский, под ним миролюбиво гудит аппарат. За окном яркий солнечный свет. Можно подумать, дорога идет под уклон, велосипедист плотного телосложения, с небольшим брюшком, легко летит по шоссе, оторвавшись от пелатона, без пяти минут чемпион. – Пока не найдем внятную историю, так и будут кошмары сниться.
Кофе мы пили вместе, до трех часов ночи. Искали внятную историю. Кошмары после этого, как понимаю, снились мне одному.
– Лично мне ничего не снилось, спал как убитый, – подтверждает догадку Матвей. Нам можно работать в паре, понимаем друг друга без слов. – А что касается врачей – мы же не фильм ужасов собираемся снимать? – обесценивает ночной кошмар режиссер.
Вот и попробуй найти с ним внятную историю, разжалобить или напугать потенциального зрителя. Позавчера он отправил жену в Тамбов на две недели – она давно собиралась проведать маму – и выдернул меня из семьи:
– Давай напишем сценарий. Я знаю, где взять деньги на съемку фильма.
Забавное предложение, если учитывать, что кинематограф придумал дьявол, притворившись братьями Люмьер; во всяком случае, я так считаю. И хотя не хожу к причастию, при виде золотых маковок церквей не осеняю лба крестом, а во время Великого поста ем скоромную пищу, но бесовские дела меня, как мирного обывателя, раздражают. Бог есть.
И я ответил:
– Давай.
Со вчерашнего вечера у нас идет творческий процесс, мы успели отмести с дюжину вариантов.
К примеру: по воскресеньям хожу на исповедь, держу строгий пост, умерщвляю плоть, выплывая на улицу из дверей станции метро «Кропоткинская», первым делом крещусь на храм Христа Спасителя и лишь потом смотрю по сторонам; знаю, не просто считаю, знаю – кинематограф придумал дьявол, каждый день провожу в борьбе с ним. И все равно соглашаюсь писать сценарий. Неплохая завязка для драмы, превосходная! Два полюса напряжения, есть что с чем сталкивать. Но этот вариант я отмел, даже не озвучив. Как и не стал развивать идею с оперным либретто, несмотря на то что хор представителей Красного Креста запел во мне: «О, счастье нам! Он видит всполохи зарниц на горизонте!» А представители Красного Полумесяца дружно грянули в ответ: «О, горе нам! Он видит всполохи зарниц на горизонте!» Сцена напоминала собой операционный стол. «О, счастье нам!» – «О, горе нам!» – «О, счастье!» – «Горе нам!» Солист, гордо расправив плечи, стоял в самом центре, меж двух хоров. Его ария начиналась словами: «Я ничего не вижу впереди…»
