В которой я становлюсь героем, хотя вообще не собирался
Со всех сторон доносились звуки пальбы и взрывов. Автоматы, гранатомёты… Хрен разберешь.
Я поднял голову вверх и посмотрел на грозовые тучи. В горах они выглядят по-особенному, не так как дома. Добавляют к поганой картине, которая без того не радует, определенной жути.
– Ну все, настал мой час… – Произнес вслух. Не для кого-то, для себя.
С раненой ногой и простреленной рукой замыкающему колонны особо не разбежаться. Но никуда не денешься. Нужно выполнять приказ, чтобы эти шакалы не догнали моих пацанов.
Облокотился на здоровенный валун, который высотой был мне почти по пояс. Достал гранату, приготовился. Патроны кончились, отстреливаться больше нечем.
Совсем близко послышались шорохи. Враги. Идут, суки…
Я опустил взгляд на свою руку. Сил не осталось совсем. Ну, нет… Соберусь. Сейчас. Получится. Выдернул чеку.
Не собрался…
Все, на что меня хватило, просто сделать рывок рукой. Граната вывалилась из ослабевших пальцев, упала на тропу. Громкий взрыв и…
И я очнулся в холодном поту. Судя по тому, что спина отвратительно ныла, во сне, наверное, меня подкинуло на деревянных нарах. Так всегда происходит, если я вижу горы, грозовые тучи и тот долбаный валун. Как эпилептик какой-то, чесное слово. Если кто заметит, потом хрен докажешь, что все со мной в норме.
– Спокойно. Ничего нет. Ничего этого нет. Прошло до черта времени. Выдохни…
Говорил сам с собой, шепотом, чтоб никто не услышал. Просто звук своего голоса, пусть даже тихий, слегка успокаивал. Не оставляет меня в покое прошлое. Держит зубами, как бешеный пес…
– Ну, Алексей… Старость, что говорится, не в радость…
Я, кряхтя, слез с топчана и подошел к маленькому зеркалу, которое висело над самодельным умывальником. Посмотрел на себя. Улыбнулся во весь рот.
– Разговариваю сам с собой. Интересно, это что ко мне подкрадывается, Альцгеймер или Паркинсон?
Немного подумал и показал язык отражению.
– Пятьдесят один годик, Алеша. А ума, как не было, так и нет…
Прищурился, рассматривая свое лицо. Ну… Ничего нового. Все тот же старший прапорщик Петров. Лицо суровое. Морщин до хрена. Волосы седые. Глаза голубые.
– Характер нордический. – Снова добавил вслух и криво усмехнулся своему отражению.
Кстати, эта привычка трындеть, когда рядом никого нет, появилась не так давно. Похоже, и правда старость. Каждый сходит с ума по-своему.
Умыл лицо холодной водой, а затем вышел из шатра. Покрутил головой, оглядывая полевой лагерь реактивной-артиллерийского дивизиона. Все нормально. Каждый занят своим делом. Пока что – это крепкий, здоровый солдатский сон. Рано еще. Это я, как оловянный солдатик, подрываюсь без всяких будильников и криков «Подъем!»
Присел на склон небольшого холма, вытащил пачку сигарет и закурил. Боевые действия остались в очень далёком прошлом. А меня все никак не отпустит.
После того случая в горах, мне удалось все-таки спастись. Чудо какое-то.
Самое интересное, чудо было, а вот гранаты не было. Однако она мне, сука, каждый раз видится в этом сне. Будто я не смог ее кинуть. В реальности, на встречу нам шла подмога с тяжелой техникой, и я выжил. Успели парни.
Не знаю, почему сон каждый раз выглядит иначе. А главное, не понимаю, почему он каждый раз повторяется один в один. Точь-в-точь. Прямо триггер какой-то. Так же говорят нынче все эти новомодные психологи и коучи. Или гельштат. Черт его знает, что правильно. Короче, дурь полная.
– Иваныч, здоров…
Я поднял голову. Рядом стоял Стёпа. Ах, ты ж… Не Стёпа. Степан Михайлович. Хотя, даже не так. Подполковник Лыков.
– Здоров, Михалыч. – Ответил ему с той же интонацией. Нас никто не слышит, можно позволить.
– Ты чего тут, сидишь в одно лицо? – Степан усмехнулся, а потом совершено по-простому пристроился рядом. – Нук дай твоих.
