– …Ты уверен?
Голос ненавистной госпожи Беннет ворвался в мой беспокойный сон, и я сначала подумала, что он это всего лишь кошмар.
– Да говорю тебе! – голос ее сыночка, Чейза, племянника мэтра Риверса.
И тут я отчетливо осознала три вещи. Первое: я не сплю. Второе: я не сплю на чердаке конюшни, куда сбежала от столичной парочки Беннетов, мамы и сына. Они так явно и брезгливо морщили носы, когда встречали меня в доме учителя, что я предпочла вспомнить детство и спрятаться на сеновале. И третье: они меня каким-то образом выследили. И настигли. Среди ночи.
Последнее настораживало сильнее всего.
– Мне душеприказчик написал, как только он изменил завещание. Он всё, до последнего энзоле, оставил ей.
Я закрыла рот двумя руками, чтобы никак себя не выдать. Фух! Они не ко мне. И не про меня. Но какого цхерка они делают ночью в конюшне?!
Внизу зашуршали и заскрипели. Меня подмывало подползти к краю и взглянуть, чем они там занимаются. Но перекрытия были старыми и скрипучими. Мышью прикинуться однозначно не получится.
– И что ты намерен делать? – проскрипела на повышенных тонах мама-Беннет.
– Я намерен жениться, – всем своим видом изображая жертву, заявил Беннет-сынок.
То, что рот (и частично нос) был закрыт, меня и спасло. Иначе я бы заржала на всю конюшню. Просто представила себе счастливицу, которой достанется такой подарок: жирный надутый индюк с лысиной, спесью с каланчу высотой и любимой мамочкой. Одной старухи-свекрови бы хватило. А тут весь набор! Как можно отказаться?
– На ней?! – взвизгнула госпожа Беннет.
– А что остается? Теперь он завещание уже не перепишет.
– А если её… – внизу раздался шоркающий звук, глухой стук и женский вскрик. Похоже, она не подрассчитала с жестом.
– Попробуй её найди сейчас.
Внизу снова послышался стук и шорканье.
– А если она не согласится? Ты же знаешь её вздорный характер! – настаивал женский голос.
О! Конечно не согласится. Никто в здравом уме не согласится, я вам сразу говорю. Можете несчастную даже не спрашивать. Зачем травмировать человека?
– Не начинай. Думаешь, я счастлив? Но другого выхода нет. Придётся подпоить чем-нибудь. Регистратора подкуплю. Никто не заметит. Кому она тут нужна? В крайнем случае, пригрожу ее крысу удавить. В конце концов, ей же не нужны неприятности?
Под боком сонно завозился Шо́рька, пряча острую мордочку под пушистым хвостом, и в душе зашевелились мрачные предчувствия. «Крысой» гадкий Беннет называл моего шорька́.
– Слушай, а может, подкараулить ее и всё же того?.. – прогундосила мамаша. – Все подумают, что это она Миля… того. Ограбила и сбежала.
Липкие когти паники впились в глотку изнутри. Они же не имеют в виду, что мэтра… что с мэтром…
– Мама, не говори глупостей! Ты же видела: у него проломан череп. А девчонку видела? Там же кожа да кости. Откуда в ней силе взяться?
– Скажем, что сговорилась с новым любовником убить старого и сбежала.
– Мама, какие «любовники»? Куда там… «любовничать»? Где это у нее там найти? Да и какой ей смысл был убивать, если она – единственная наследница?
– Как какой? Денег нужно!
– Зачем ей деньги? Она же малахольная. Не уверен, что ей известно, сколько стоит хлеб в лавке. Все знают, что она – блаженная дурочка. Никто не поверит, что она могла убить своего учителя.
Страшная реальность наползала на меня, как грозовая туча на небо. Они говорят про меня. Они не знают, что я здесь, но они говорят про меня. С учителем случилось что-то страшное. Что-то очень, очень страшное.
По щекам потекли горячие ручейки. Я смахнула их кистью. Надо же. Я думала, что разучилась плакать за годы скитаний. Но вот привязалась к старику за те семь лет, которые провела под его крышей.
Слезы стали горше.
