Шел второй час ночи 26 апреля 1970 года. Сотрудники линейного отделения милиции железнодорожной станции города Мары совершали очередной обход.
– На вокзале порядок, – доносил по телефону один из них, зайдя в комнату дежурного по вокзалу. – Все спокойно.
И в этот момент снаружи послышались крики. Бросив трубку, милиционеры выбежали из дежурки. К стене у дверей медпункта привалилась пожилая женщина-туркменка в национальной одежде. Одежда была в крови, на стене и на полу виднелись алые пятна. Несколько человек охали и причитали рядом, над женщиной склонились медсестра и старик туркмен.
– Где? Где? – переспрашивала не знавшая туркменского языка сестра.
– Да в туалете напали. Там и порезали, – ответил кто-то. – Из туалета сюда пришла.
– Послушай, – сказал один милиционер другому, когда женщину отвели в медпункт и вызвали «Скорую помощь». – Это один из тех парней, а?
Милиционеры быстро и молча зашагали в зал ожидания, где незадолго перед тем делали замечание трем подвыпившим парням, один из которых вздумал улечься на лавке.
Войдя в зал, увидели: сидят двое. Третьего нет.
– Где ваш товарищ? – спросил милиционер Бердыев.
– Нету. Ушел, – сказал один из парней, молоденький.
Другой, постарше, спал сидя.
– Фамилия! – Милиционер Гельдыев тряхнул спящего за плечо.
– Семенов Григорий, – быстро ответил тот, встав и вытянув руки по швам.
– Семенов Анатолий, – прошептал молоденький, светлолицый, и при электрическом свете видно было, что лицо его стало белым.
– Третий где, который был с вами? – жестко спросил Бердыев.
– В пиджаке коричневом, – подсказал наблюдательный Гельдыев.
– В пиджаке-то? Клименкин? Клименкин Витька? Они меня провожали с Толиком. Ушел куда-то. Не знаю… – зачастил Григорий Семенов, – Спать небось пошел. В общежитие. А может… Ты, Толик, не знаешь?
– Пройдемте! – сказал Бердыев. – Быстро!
Торопясь, доставили обоих Семеновых в помещение линейного отделения милиции (ЛОМ), доложили дежурному.
– Гельдыев, останешься. Бердыев – со мной! В машину! – сказал дежурный Хасанов, вставая, поправляя пояс и кобуру с пистолетом.
Дверь общежития была заперта. Стучали минут пять. Наконец вахтер открыл. Не мешкая, нашли комнату № 4. Стучали и здесь. Было около трех часов ночи.
– Встать! Милиция, – негромко, но твердо произнес Хасанов, положив руку на кобуру, когда дверь наконец отворилась.
Спящие на нескольких кроватях зашевелились.
– Где Клименкин? – спросил Хасанов.
– Он на веранде спит, – сказал кто-то.
Прошли на веранду.
– Ну, я К-клименкин, – заикаясь, выговорил один – тот, что лежал на дальней кровати, – недовольным голосом. – Поспать н-не дают. Чего будите-то?
– Он еще спрашивает, – сквозь зубы процедил Бердыев. – Спит как будто!
– Встать, – повторил Хасанов. – Одевайся. Твоя фамилия как? – спросил он парня, койка которого стояла ближе.
– Гриневич, – ответил тот испуганно.
– Тоже вставай.
Хасанов отогнул матрас кровати, с которой встал Виктор Клименкин, принялся шарить руками. Ничего не нашел. Клименкин, пошатываясь, направился в комнату – одеваться.
– Твое? – входя за ним в комнату, сказал вдруг Хасанов.
В поднятой его руке блеснуло лезвие небольшого самодельного ножа.
– Ч-чего это? А, м-мой, – сказал Клименкин, зевнув.
– Ты и Гриневич поедете с нами. Быстро! – приказал Хасанов, пряча нож.
– Пиджак, пиджак бери, в котором был, – сказал Бердыев Клименкину.
Клименкин надел пиджак.
