И только Пламя может уничтожить
Аспида
Пламя надежд, Пламя борьбы,
Пламя любви.
Глава 1/1. Лина
Шла вторая неделя лета. Непривычно
жаркий май сменился пасмурным июнем. Дождь зарядил ещё с прошлого
воскресенья и лил несколько дней подряд. Погода плакала, будто
чувствовала настроение Лины.
Тётя Эмма с нетерпением ждала
приезда сестры и племянницы, и поглощённая сборами мама Марта
считала дни до вылета в Германию, мечтая о прогулках по тихим
тирольским улочкам с видом на Альпы, о походах в оперу, о поездке в
Зальцбург и в Италию к Средиземному морю.
— Как жаль, что мы не застанем
цветущую магнолию, — размышляла Марта вслух. — На будущий год нужно
обязательно поехать весной, одно удовольствие вдыхать этот
чудесный, ванильный аромат. Нужно сказать Эмме, чтобы она сняла
квартиру поближе к побережью, где-нибудь в Портофино, там такая
буйная природа, такая красота…
Дачу мама Марта оставляла под
присмотром соседки-приятельницы, та согласилась до самого августа
окучивать грядки и собирать урожай. «Элочке теперь не до огорода. У
неё есть дела поважнее», — оправдывала Марта взрослую дочь, намекая
на серьёзные отношения той с перспективным загадочным мужчиной, с
которым сама Марта намеревалась познакомиться в ближайшее
время.
Лина была как на иголках. Впервые в
жизни она не горела желанием ехать в Германию и ломала голову над
тем, как сказать матери о том, что остаётся в Москве? В какую форму
облечь свой отказ и не растревожить мать, не вызвать приступа гнева
и колик в сердце?
Позади были предэкзаменационные
хлопоты. Лина легко отыграла вступительный экзамен в консерваторию
и была зачислена на фортепианный факультет. В общем-то, для Лины
это не составило особого труда — она играла репертуар майского
концерта. Комиссия, включая именитых профессоров и саму Бескровную,
отметила блестящую технику исполнения и одухотворённость пианистки.
Однако Лина ни на минуту не забывала о Филиппе: с мыслями о нём
входила в зал, с мыслями о нём садилась за рояль и играла Баха, и
теперь с трепетом в сердце вспоминала экзамен по специальности. Она
бы с лёгкостью могла завалить его, если бы Филипп перестал выходить
на связь, хотя бы на день раньше.
Вот уже четвёртые сутки он не
появлялся в сети, и Лина места себе не находила. Эмоции как
огненные сгустки метались в душе, не позволяя векам сомкнуться, и
распаляли бессонницу, ставшую её постоянной спутницей, которую ночь
подряд. Однако внешне Лина старалась быть невозмутимой и в ожидании
весточки от Фила ни на минуту не расставалась с телефоном. Ей так
хотелось быть рядом с ним, помочь побороть недуг и облегчить
страдания.
Укрывшись в детской, подальше от
глаз любопытной матери, она в который раз набрала номер Филиппа. В
трубке шли долгие гудки. Долгие и изматывающие. Ладони Лины
вспотели, кровь отлила от лица и будто застыла от напряжения.
Лёгкая дрожь пробежала по телу. «Сейчас … сейчас я досчитаю до
десяти, и ты ответишь на мой звонок, — словно заклинание повторяла
она. — Пожалуйста, пожалуйста, Филипп… отзовись!»
Однако уверенность Лины таяла с
каждым вдохом. Глаза помимо воли наполнились слезами, а самая
крупная скатилась по щеке, разбившись о дисплей сотового. Экран
погас, и Лина до боли закусила губу. «Ну почему, Филипп, почему ты
так поступаешь со мной?!»
Она прикрыла глаза, припоминая сцены
последней встречи.
В ту ночь после скандала они ещё
долго сидели в обнимку на крыше дома Полянских. Лина ощущала
дыхание Филиппа, тепло ладони на своём плече и жар его тела. Он был
рядом, — тот самый мальчик из детства, совсем ещё юный, но уже
побитый жизнью, надломленный, с грузом прошлых ошибок за спиной и
горьких воспоминаний. Одинокое израненное сердце, уставшее от боли
и тоски.
