— Я жду объяснений, Том,
— кладу ладонь ему на грудь, слегка отстраняясь. — Почему я все еще интересую
тебя? — пытаюсь заглянуть в его глаза и понять, что он скрывает. Но Хард отворачивается
и отходит. Несколько минут не поворачивается, дыша через раз.
— Том! — плечи британца вздрагивают,
и он слегка поворачивает голову в мою сторону, показывая, что прекрасно слышал
меня и с первого раза.
— Майя, — он
оборачивается и не глядя мне в глаза, садится на корточки, перебирая пальцы
рук, — полюби меня, — голос Томаса звучит так тихо, что мне кажется, будто я
ослышалась, — желательно искренне, — Хард выпрямляется, раскачивается на
пятках, как неопытный мальчишка впервые признающийся в чувствах девушке, —
потому что ты начала мне нравиться... — он робко поднимает взгляд и смотрит на
меня с той надеждой от которой у меня предательски ёкает и сжимается сердце...
Студенческая жизнь — не
такая приятная и доброжелательная как многие думают. Они выстраивают свои
представления о взрослой, свободной и самостоятельной жизни только на основе
книг и фильмов. На самом деле всё гораздо сложнее. По крайней мере так было у
меня...
Факультет журналистики
Калифорнийского университета Беркли считается одним из самых престижных и
востребованных, попасть на него мечтают многие, а везет лишь избранным. Я
заслужила своё место в рядах студентов ежедневным трудом и стремлением
доказать, в первую очередь, самой себе, что я могу это сделать, получив полную
стипендию.
Первый курс встретил меня
давлением и проверкой на прочность. Интересные дисциплины моей специальности,
несмотря на всю их информативность, не всегда давались мне легко. Сутки
напролет я проводила время в библиотеке среди пыльных томов, которые до меня
никто не открывал. Бессонные ночи за выполнением заданий и подготовкам к
семинарам сменялись длинными лекционными днями со стопроцентной посещаемостью.
На всех практических занятиях я старалась проявить и показать себя. Моя
поднятая всегда вверх рука радовала преподавателей и раздражала сокурсников. И
спустя несколько изнурительных месяцев в университете за мной закрепилось
дурацкое прозвище – зубрила Беркли. Оно меня не обижало. В институтских
коридорах ходили прозвища и похуже, но сам факт того, что моё стремление хорошо
учиться высмеивали и не принимали всерьез, задевал.
Первый год обучения в
Беркли превратился в войну за выживание: мне приходилось конкурировать со
старшекурсниками на круглых столах и отстаивать свою точку зрения. Иногда, я
проигрывала и достойно признавала поражение, а иногда, мне удавалось одерживать
вверх над всезнайками, задравшими нос и возомнившими себя местными гениями. Мои
успехи воспринимались с неохотой, но и не замечать конкурента в моём лице тоже
было нельзя. Я завоевала особое уважение каждого студента и сыскала славу в
вопросах обучения. Ко мне, студентке первого курса, обращались за советом и
помощью, что безумно льстило. Зарекомендовав себя в учебе как ответственного и
исполнительного человека, я забыла о самых главных вещах, ради которых порой и
стремятся поступить в университет: о друзьях и первой влюбленности.
Поглощенная конспектами,
семинарами и покрытая вся книжной пылью, вечно спешащая и рвущаяся с места,
чтобы ответить на вопрос преподавателя, я не завела ни одного друга за целый
год. Я знала по именам всех одногруппников, но дальше приветствий наше общение
никогда не заходило. Я задрала планку в учебе. Меня считали занудной и скучной.
Дружба со мной определялась высоким интеллектом и определенными успехами, о
которых можно рассказать на первой полосе местной студенческой газеты. Закончив
первый курс, я вдруг поняла, что невыносимая пустота и тоска по тому, чего у
меня никогда не было, настолько острая, что я возненавидела своё стремление
быть первой всегда и во всем... Ко второму курса я подошла рука об руку с
одиночеством...
