По каналам времени плыву,
Вижу я былое наяву.
Память приглашает на свиданье,
Захватив с собой вещей собранье.
Встретиться с другими мне дано,
То, что было, в явь предрешено.
Лодка оттолкнулась от причала,
Там, где я была, и есть начало.
Претворение замысла, то есть многотрудный процесс написания книги, – задача архисложная. Жизнь уже связала своё полотно с определённым узором, и когда начинаешь вглядываться в него и пересказывать увиденное, то получается, что как будто распускаешь нитки, нарушаешь геометрию и вместе с тем создаёшь совершенно новое – канву повествования. Да и сама ты – не та, далёкая и незнакомая, но и не эта, всамделишная и сейчасная. «Нельзя в одну реку войти дважды», – утверждали философы, поэтому и я не буду рассуждать на эту тему, а буду просто вспоминать.
Вещи с историей. Мне остаётся сожалеть, что многое из того, что мне дорого, будет выброшено на свалку. Я не сторонник фетишизма и всё-таки упрямо провозглашаю: если бы вещи умели говорить, они поведали бы многое об эпохе, владельцах, чувствах, эмоциях… – жизни.
Эта книга – попытка рассказать о недавнем времени. Через призму вещей показать стремление украсить жизненное пространство, формирование традиций, общность людей, их интересы – то, что составляет бытовой и культурный слой.
Маленькая ремарка. Путешествуя по каналам времени, мы будем делать остановки: где-то задержимся дольше, сойдя с воображаемой гондолы на берег, иногда только лишь мимоходом посмотрим на предмет, изредка появится ощущение предвосхищения неожиданной встречи, будем печалиться и радоваться, мысленно подтрунивать над рассказчиком, чувствовать и сопереживать, словом, нас ждут интересные волнующие моменты.
Кто-то сделает открытия, иной раздосадуется, чувствительный всплакнёт, нетерпеливый бросит чтение сразу. Зная это, любезный мой читатель, тщу себя надеждой, что кто-то безоговорочно отправится в это путешествие вместе со мной – станет моим добрым попутчиком.
Открытое нутро для сотни глаз,
Через ячейки видно торты, фрукты.
Семён Семёныч в «Бриллиантовой руке»
Клал пистолет поверх кефира с хлебом.
Супруга Шурика несла не в рюкзаке
Те макароны с портмоне к обеду.
Авоська – символ золотых времён —
Загадочной эпохи дефицита.
И исчезает время, как фантом.
В портал советский дверь навек закрыта.
Смешное слово, непонятное сейчас, —
Авоська – просто сумка для продуктов.
Культовая вещь, ставшая легендой, – авоська[1]. Начну именно с неё. До настоящего времени сохранилось две авоськи: более раннего происхождения, сплетённая из суровых, имитирующих шёлк ниток, и тёмно-синего цвета – из синтетических, но позднего происхождения. Одна сетка, потерявшая первоначальный цвет, своего рода экспонат, образчик быта прошлой эпохи. Другая авоська до недавнего времени активно использовалась. В ней мы носили тазы, когда ходили в общественную баню. Надо сказать, авоська по каким-то причинам не была популярной у нас в семье. Сшитые из остатков тканей хозяйственные сумки; из цветной прозрачной сетки в полоску, с пластмассовыми ручками; эргономичные корзинки с твёрдым дном – всё что угодно, только не авоська. А, казалось бы, сетка занимает мало места в женской сумке, почти невесомая, много вмещает, но ни у мамы, ни у тётушек авоська не была в чести. Может быть, по причине излишней открытости – явить всему миру содержимое нужна смелость. Горожанка тётя Люба вообще предпочитала сумку-трансформер из болоньи, с кожаным дном, свернув которую и застегнув на молнию по краю, можно было получить элегантный кошелёк.