Кокон гиперпространственной тьмы взорвался легионами звёзд. Корабль выпал в реальный космос и немедленно начал ускоряться. Антона вдавило в спинку сиденья: гравиторы не могли обеспечить равномерную напряжённость поля по всему объёму звездолёта, поэтому перегрузка слегка ощущалась.
На экранах виднелась планета. Подчиняясь мысленной команде пилота, из гнезда, на корпусе «Искры», выдвинулась и развернулась антенна. В пространство ушёл радиозапрос. В ожидании ответа текли секунды: вторая, третья, десятая.
«Слишком долго – подумал Антон, – Очевидно буй находится сейчас с обратной стороны планеты».
Минута, полторы, две. Планета медленно поворачивалась вокруг оси, жёлтовато-мутная. Из любопытства Антон активировал фотонно-оптический умножитель. Картинка на одном из экранов резко скакнула, эмитируя приближение. Теперь можно было различить, что атмосферные массы находятся в постоянном движении: Антон наблюдал закрутку нескольких циклонов сразу.
Восемь минут. Ответ, наконец, пришёл, над пультом вспыхнули информационные строки. Особой необходимости в них, в общем-то, не было: информация транслировалась прямо в мозг.
Антон понял, что всё ещё хуже, чем ожидалось: опустившийся на планету разведчик уже три дня не связывался со своим информационным буем. Последнее пробившее планетарную ионосферу сообщение говорило о резком увеличении скорости ветра.
Антон коротко переглянулся с напарником. Бионт едва заметно кивнул, мысленно посылая согласие. Короткая команда. Долю секунды компьютер рассчитывал допустимую минимальную траекторию, потом мощность двигателей возросла. Свинцовой волной обрушилась тяжесть. Кресла немедленно подстроились, изменив угол наклона и форму. Чуть сдвинулся основной пульт, занимая более удобное сейчас положение.
Перегрузка была трёхкратной. На самом деле ускорение являлось куда более сильным, но гравиторы компенсировали большую часть нагрузки. Рядом напряжённо дышал Уэй. Антон знал, что суперенот переносил перегрузку примерно так же как он. Казалось, само время было придавлено тяжёлым прессом, застряв на некой нулевой точке. Антон совсем не чувствовал его движения. Однако, бросив, четверть часа спустя, взгляд на носовой экран, он обнаружил, что планета заполняет его целиком.
На самом деле они даже немного переборщили с разгоном: скорость едва удалось погасить. Антон начал опасаться, что им придётся, чиркнув по верхнему краю атмосферы, уйти на виток, но этого не потребовалось: «Искра» перешла в планетарный режим. Давление снаружи росло, экраны заволакивало мутью, мерк внешний свет.
Под звездолётом неслись облака. Скорость их движения была значительной. Они походили на бушующий океан. Кое-где из него торчали большие столбы. На горизонте несколько раз сверкнула молния. Наружные датчики показывали углекислый газ и водород.
И за каким чёртом послали сюда геологов, – недоумевал Антон. Что, поблизости нет более удобных для разработки планет?
Плотность атмосферы росла, температура тоже. Корабль вошёл в облака. Оптические экраны померкли, был виден лишь белесый туман.
Это не имело значения. Спасатели, сознание которых взаимодействовало с компьютером, продолжали воспринимать происходящее через локаторы и сенсоры корабля.
Звездолёт пробил облачный слой, словно пуля, и перешёл в горизонтальный полёт. Вдалеке ещё несколько раз сверкнули огромные молнии. Резко возрос уровень ионизации.
– Не нравится мне всё это, – сказал Уэй Вейч.
Шерсть на нём встопорщилась, как всегда бывало с суперенотом в минуту тревоги.
Антон кивнул:
– Мне тоже. Нормальному сапиенсу здесь делать нечего. В этот мир только роботов посылать, да и те долго не протянут.
