Танюша, совсем сонная, сидела на крыльце, обняв руками худенькие коленки. Занимался рассвет: солнце уже слегка позолотило верхушки раскидистых яблонь, кусты сирени и яркие шапки георгинов. Утренний холодок приятно освежал кожу девочки, и она даже немного задремала, сидя на широких деревянных ступенях. Двери большого бревенчатого дома были открыты настежь. Наполненный жаром июньской ночи, он только начинал «дышать» утренней прохладой. Закрыв глаза, девочка сидела в тени, и ей совсем не хотелось возвращаться в ночную духоту дома. Сквозь полуприкрытые ресницы Таня заметила серого кота, который украдкой выбрался из сарая после ночных гуляний. Он уселся подле неё и начал приводить в порядок свою запылившуюся шёрстку. Девочке было приятно ощущать локотком тёплый пушистый бок кота, слушать его убаюкивающее мурлыканье. Но тут до её слуха донёсся всплеск воды и, в удивлении открыв глаза, она увидела, как над крышей сарая, над зелёными кустами малины взлетела в небо прозрачная водяная струя. Она поднималась всё выше и выше к небу. Затем серебристая струя выгнулась в дугу, и под ней возникла волшебная радуга! Таня ахнула, засмеявшись, вскочила с крыльца и побежала в огород. Открыв калитку и устремившись вперёд по дорожке, она увидела, как радуга, покачиваясь, переливается и дрожит над верхушками малиновых кустов, а ниже, среди мокрых веток виднеется порыжевшая от старости зимняя шапка. Как будто сказочный гном ходил по огороду и поливал его, пока хозяева дома ещё спали. «Дедушка…» – с нежностью подумала девочка. Она еще несколько минут любовалась красотой радуги, родившейся из поливального шланга, но так и не решилась пойти вперёд по вязкой от воды земляной дорожке. Танюша почувствовала, что продрогла на утреннем свежем ветерке, и, помахав напоследок ладошкой человеку, скрывшемуся в высоченных зарослях малины, побежала в дом.
Уже лежа в тёплой постели, Таня продолжала улыбаться увиденному ею чуду. «Деда… Надо же! Радуга! Поливает так рано! Мой дедушка, мой хороший деда…». Крепкий сон смежил её веки, и она уже не слышала, как под окном прошаркали сапоги из грубой воловьей кожи, как затявкал рыжий Тузик, радостно приветствуя хозяина. И во дворе снова стало тихо.
Андрей Евдокимович, приподнявшись на руках, с трудом уселся на крыльцо. Запахнув стёганую фуфайку, он принялся счищать с подошвы сапог налипшую чёрную землю. Удавалось ему это с трудом: старый столовый нож то и дело выскальзывал из пальцев, а нагибаться вперёд, чтобы дотянуться до подошвы больших несуразных сапог, было тяжело. Массивную и высокую, эту обувь лишь с натяжкой можно было назвать сапогами. Но зато их необычная форма позволяла ему пусть худо-бедно, но всё же ходить. И не только ходить, но и подметать двор, чистить снег, носить воду и даже вскапывать огород, что Андрей Евдокимович и делал каждую весну и осень. На своих натруженных уставших коленях. Потому что ниже колен ног у него не было.
Наконец добравшись до кухни, он уселся на железную кровать, стащил сапоги, снял с культей мягкие чулочки и ладонями принялся разминать покрасневшие колени. Откинувшись на подушку, Андрей Евдокимович устало вздохнул. Долго глядел в окно на позолоченный солнцем край крыши и кусочек голубого неба, по которому бежали пушистые облака. Потом он закрыл глаза и, улыбаясь, подумал, что жизнь, какая-никакая, а все-таки вещь хорошая! И, несмотря ни на что, он человек счастливый. Выросли дети, внуки… Всё у них складывается как будто неплохо. О стариках не забывают, уважают. Вот Танюшка, младшенькая внучка, каждые выходные торопится к бабушке с дедушкой, частенько у них ночует, а как приведёт с собой гурьбу подружек, так весь их старый дом наполняется заливистым детским смехом. А уж как она деда любит! Бежит по улице к его скамейке, и скорее обнимать! Да ещё и поцелует его несколько раз в колючую щеку. А малышкой-то, бывало, возьмёт, да и заснёт, положив голову ему на колени. Ну, а сегодня утром, надо же, он увидел, проснулась ни свет, ни заря и прибежала в огород. И всё-то ей удивительно, всё радостно: и вода, бьющая из шланга, и роса на цветах, и солнце в небе. И всех-то собачек и кошек она любит и жалеет, никого не обидит. А уж как начнёт про книжки свои рассказывать, заслушаешься! Растёт девочка – отрада для дедова сердца!
