Первый рабочий день после рождественских и новогодних праздников всегда дается с трудом. Мало того, что организм в шоке от резкой смены режима, и теперь утро для него начинается не в два часа дня с бокала белого вина и сыра вприкуску с шоколадными батончиками и конфетами, а как и положено – с нормального завтрака, так еще и сознание отказывается воспринимать себя взрослым человеком на ответственной работе, а одежда стала тесной за эти дни. А уж если после первого рабочего дня запланирован первый сеанс семейной психотерапии после, скажем так, «трудного» Рождества, то радости, конечно, вообще никакой.
Кристину мне порекомендовали как очень хорошего специалиста. Моя коллега Дебби из отдела кадров рассказывала, что Кристина спасла от развода семью сестры Дебби – и это после того, как зять десять лет изменял ее сестре с учительницей своих дочек-близняшек, а началось все это у них, когда девочки пошли в первый класс, и вылезло наружу, когда близняшки уже заканчивали школу, так еще этот извращенец, оказывается, любил измазаться клеем и обваляться в блестках, чтобы училка его отшлепала (отсюда у него такая страсть к учительнице начальных классов, у которой этого клея и блесток было завались), так что я подумала, что раз уж Кристине удалось как по мановению волшебной палочки такую передрягу разрешить, то наша с Саймоном размолвка будет для нее пустяковой задачей.
Да и к тому же у нас все было без особых заскоков. Ведь не изменял же он мне с женщиной, которой я дарила вино и кружки с надписью «Лучшему учителю на свете», а она, сидя напротив меня на родительском собрании, не внушала, как важно читать перед сном вместе с моими драгоценными деточками, в то время как у самой на прикроватном столике переливался всеми цветами любимых блесток член моего мужа, слепленный в натуральную величину из школьного пластилина, оставшегося от детских поделок на День матери. То есть я хочу сказать, что в этом контексте перепихон Саймона с какой-то знойной синьоритой во время командировки в Мадриде – не такая уж трагедия. В конце концов, все могло быть намного хуже, не так ли?
Это я и твердила сама себе всю дорогу: «Выше голову! Могло быть и хуже!» У него могла быть нездоровая тяга наряжаться в стиле старушки Энн Уиддекомб. Или он западал бы на кого-нибудь, одетого как Энн Уиддекомб (уж не знаю, что из этого хуже). Он мог бы пойти по стопам Идеального Папочки Идеальной Люси Аткинсон, который бросил Идеальную Мамочку Люси в подвешенном состоянии, когда переметнулся к Фионе Монтегю, лучшей подруге и подражательнице Идеальной Мамочки, и тем самым обрек Идеальную Мамочку на ежедневные встречи с Фионой Монтегю у школьных ворот (она мне никогда не нравилась, вся такая самодовольная, вечно лезет из кожи вон, чтобы произвести впечатление, – хотя ясно-понятно, что Идеальному Папочке нравилось, как Фиона старалась его впечатлить, с тех пор как они съехались, он сильно раздобрел на ее бесконечных капкейках, которыми она завалила свой инстаграм). Конечно, наши дети уже подросли и встречать их у ворот школы не нужно, так что сия участь меня в любом случае миновала. Да и капкейки Саймон не любит.
Хотя, с другой стороны, все было достаточно серьезно. Когда пару месяцев назад Саймон выдал эту новость, мне показалось, что меня ударили под дых. Реально, как будто из меня выпустили воздух. До сих пор не пойму, чем он руководствовался, когда решил признаться в измене. Он говорит, из чувства вины.
