Подслушивать нехорошо, но дико интересно и информативно.
— Послушайте, — голос директрисы за дверью звучал устало.
Разговор, судя по всему, шёл уже по которому кругу. — Ваши
поручители хотят Миру...
Надо же, кто-то хочет меня. Странные люди.
— Я их хорошо понимаю. Мира - красивый ребёнок, Но одной
красотой дело не ограничивается. У неё сложный характер, тяжёлая
история, и они не встречались с ней лично ни разу.
Надо сказать, я немного подвисла. Меня хотят удочерить, на
полном серьёзе. Я закусила губу. Грудь сжало, и дышать стало
тяжело. Да, я хотела семью. Маму. Папу. Может, даже брата или
сестру. Очень хотела. И в то же время нет. Эти противоречивые
чувства разрывали меня изнутри.
— Вы... ваши поручители должны понять: ребёнок – не собачка, не
кошечка. Помещение в приёмную семью - это всегда стресс. Для всех.
Мира уже в сознательном возрасте, на удочерение нужно её согласие.
Вы уверены, что она его даст?
За что я всегда уважала нашу директрису, так это за готовность
отстаивать интересы своих воспитанников. Приют святой Анны - не
обычный приют. Все дети здесь сложные, говорит Ван Вановна, и что
главное - взрослые. Тринадцать —восемнадцать лет. Таких обычно не
усыновляют.
Исключения есть всегда. В кланах нужны талантливые, а еще лучше
пробужденные. Но пробуждённые — редкость, а любой приёмный в клане
всегда останется приёмным, каким бы полезным он не был.
— Иванна Ивановна, вы не понимаете, — голос говорившего мне не
понравился. Слишком надменный. Слишком самоуверенный. Слишком
наглый, словно все ему должны, и он пуп земли.
— Юрий Всеволодович, это вы не понимаете. Если вашим доверителям
нужна миленькая девочка, возьмите Юленьку или Настю. Я покажу их
дела...
За дверью раздался звук шагов. Я насторожилась, на какой-то
момент показалось, что директриса сейчас откроют дверь и оттягает
меня за уши. Ван Вановна не любила, когда мы подслушиваем.
— Она их биологическая дочь, — прервал словеса директрисы Юрий
Всеволодович.
Словно обухом по голове ударили. " Она их биологическая дочь...
" Кто из приютских не хочет собственную семью? Каждый, кто оказался
в системе, многое отдаст за то, чтобы у него появилась семья, ну
хоть какая-нибудь, или отдаст это самое многое за то, чтобы его в
эту семью вернули. Эта простая фраза значила для меня больше, чем
могло бы показаться. У меня есть настоящие родители. Одно осознание
этого захлестывало волной, смешивая радость и смущение. Но было
здесь и что-то странное, что-то, что не давало мне покоя.
— Хорошо, я её приглашу, — вздохнула Ван Вановна и резко открыла
дверь. Среагировать я не успела и позорно плюхнулась на пол. —
Подслушивала? — вздохнула директриса.
—Ага, — я попыталась выдавить из себя ангелочка. Получалось,
судя по тяжёлому вздоху Ван Ванновны, так себе.
— Ну проходи, пообщаешься.
Я поднялась с пола и отряхнула задницу, исключительно для
проформы, приют у нас идеально чистый. Провинившихся, желающих
примерить на себя роль уборщиков, хватало с избытком.
В кабинете, спиной ко мне, у окна стояла тощая вобла в костюме.
Я покосилась на Ван Вановну, пытаясь скорректировать направление
своих мыслей. Официально она, конечно, не пробужденная. Но. ..
Всегда есть это самое “но”. Слухи по приюту ходили разные.
— Мира, это Юрий Всеволодович, поручитель твоих потенциальных
удочерителей. Поговори с ним.
Мужчина обернулся и окинул меня взглядом. От презрения,
сквозившего в этом взгляде, меня передёрнуло. Я поджала губы,
кулаки сжались сами собой. Этот взгляд был хорошо знаком. Так
смотрели слуги клановых на тех, кто своими ногами или на автобусе
покидал школу, когда они забирали своих юных господ на дорогих
машинах. Презрение и скрытая зависть, ненависть. Не всем дано
учиться в школах для потенциальных пробуждённых, будь хоть трижды
клановый.
