Глава I
Трое за одним столом
Господин Фалькенгаузен был невысок, лысоват и, следует откровенно добавить истины ради, никак не мог похвастать стройностью талии. Он стоял, сложив руки на выдающемся животе, с кроткой улыбкой многое повидавшего в этой жизни человека. Зато молодой человек, потрясавший перед ним кулаком, представлял собой забавную смесь наглости и боязливости, будто дворовая собака, подозревающая, что проникший на подворье бродяга прячет за спиной палку. Чем сильнее он волновался, тем яснее становилось понимающему человеку, что выговор у него саксонский.
– Что вы хотите этим сказать, черт побери?
– Ровно столько, сколько и было сказано, – смиренно, даже кротко ответил Фалькенгаузен. – Что эти штучки, которые вашей милости отчего-то угодно именовать талерами австрийской чеканки, мне не нравятся. Чрезвычайно, я бы уточнил, не нравятся.
Молодой человек в синем сюртуке передернулся, словно нечаянно коснулся лейденской банки и получил чувствительный удар электрической силой. Он вопросил с грозно-визгливой интонацией:
– Вы соображаете, черт вас побери, что разговариваете с дворянином?
Господин Фалькенгаузен терпеливо взирал на него снизу вверх с той грустной философичностью, что свойственна всякому многолетнему содержателю постоялого двора, пусть даже в соответствии с прогрессивными веяниями времени и называемого теперь «отелем».
– О да, разумеется, – сказал он с неким подобием поклона. – Вас это, быть может, и обескуражит, молодой человек, но мне, скромному держателю отеля, не раз приходилось разговаривать с дворянами, поскольку отель наш безупречен по репутации и охотно посещается благородной публикой. Мне приходилось, к примеру, говорить с английским лордом, с русским князем и даже, хотя вы вправе и не верить, с путешествовавшим инкогнито наследным принцем одного из германских владетельных домов. Дотошности ради можно добавить, что в прошлом году мне пришлось беседовать даже с персидским дворянином. Его титул, скажу вам по совести, звучал для европейского уха непривычно и причудливо, но его светлость, никаких сомнений, был самым что ни на есть доподлинным дворянином… и, скрупулезности ради, позвольте уж упомянуть, что его деньги, несмотря на диковинный вид и совершенно неудобочитаемые надписи, мне, тем не менее, понравились чрезвычайно… Не найдется ли и у вас каких-нибудь других денег, которые мне понравятся гораздо больше тех, что вы только что попытались за платить? Он смотрел скучающе, говорил лениво, чуть ли не равнодушно – и это, должно быть, взбесило молодого человека еще больше.
– Ну хорошо же, горе-трактирщик! – воскликнул он, делая шаг вперед и грозно кривя лицо. – Я вам покажу, как оскорблять безнаказанно…
– Господин Готлиб, – не меняя ни тона, ни выражения лица, произнес хозяин отеля «У золотой русалки», устремив взгляд в пространство за спиной синего сюртука.
На плечо молодому человеку тут же легла тяжелая рука. Инстинктивно он посмотрел через плечо – но тут же ему пришлось не то что поднять глаза выше, а еще и задрать голову. Господин Готлиб возвышался над ним, как крепостная башня над хлипким молодым дубочком. Казалось, его макушка касается почерневших стропил, перекрещенных высоко под потолком. Совершенно непонятным осталось, как человеку столь высокого роста и устрашающей комплекции удалось подойти со спины совершенно бесшумно.
