Из дома на Марксовой улице, что еще недавно называлась улицей Коммуны, я вышел в полдень, на залитый солнцем двор. До Каланчевской площади было рукой подать, а до издательства и того ближе. Я шел спешно, держа под мышкой папку, перевязанную тесьмой, в которой находилась рукопись. Над ней я работал последние несколько месяцев. Строка за строкой, предложение за предложением рождались главы романа, который, как я считал, оправдает надежды редакционной коллегии в издательстве.
Еще издали я приметил кирпичный забор с коваными вставками, возле которого на скамье сидел мужчина, курил и вел беседу с юношей примерно моих лет. Я остановился чуть поодаль и тоже закурил, наблюдая за ними. На мужчине был белый костюм и шляпа, а на коленях лежал предмет, аккуратно завернутый в газету «Правда» и перетянутый жгутом на манер посылки. Юноша тоже закурил и отчего-то слишком громко объявил мужчине:
– Я не потерплю такого отношения. Вот сейчас докурю, – он показал на сигарету, – и поднимусь к ним. Все выскажу как есть. Ну, до чего же невозможно ходить и пороги обивать!
– А ты и сходи! – поддержал его мужчина. – Раз, говоришь, незаслуженно раскритиковали, так и скажи!
– А вот и пойду! Отзову свою рукопись. Все! Нет сил моих. Поеду в Петербург, у меня знаете, сколько знакомых в Петербурге издаются? Вот у того же Афонина издаваться буду, он меня и так звал и эдак, только мне Москву хотелось! Будь она… – заголосил студент.
– Ну, так иди, чего же Вы ждете-с? – не унимался мужчина, подначивая паренька.
В этот момент дверь издательского дома скрипнула, и из нее вышел полный мужчина, со стопкой бумаг. Парень отбросил сигарету и подскочил к нему.
– Эдуард Игнатьевич, отдайте мне мою рукопись! – потребовал юноша. – Я в Петербург еду, там издаваться буду. Не нужно повторного рассмотрения, верните мой роман.
– А Вы, собственно говоря, кто? – удивился мужчина и даже чуть попятился назад.
– Зорин я, Николай. Вы сегодня сказали, что мои рукописи никуда не годятся, так верните мне их.
– А-а-а, Зорин, ну да. Это знаете ли, Ваше поведение никуда не годится. Писатель, в первую очередь, должен быть терпеливым, а Вы, – и махнул на паренька рукой. – «Рассмотрите к печати, ну рассмотрите к печати» – начал передразнивать он. С утра до вечера в коридоре ждут, а как получат отказ, так: «Вы не правы, товарищ Прытко, уж извольте перечитать, ну хоть рецензию черканите». Им рецензию, а они и с ней не согласны «Куда я пойду с такой рецензией из издательства?» – спрашивают, – он достал носовой платок и на время прервал свой монолог. – А я почем знаю, молодой человек?
– Зачем Вы мне все это говорите? – удивился юноша.
– Да потому что Вы, студенты, все одинаковые. Вам говоришь «плохо» – вы тут же пытаетесь доказать обратное. Вы не идете работать над рукописью, читать заметки, что я оставляю на полях, исправлять ошибки. А Вы так вообще отдельный случай! Забирайте свою рукопись, как Вас?
