Плеск волн, крики чаек, брань матросов, поскрипывание такелажа покачивающихся на волнах кораблей – разве есть что-то лучше этой мелодии? Разве есть на свете запах приятней, чем запах моря, смешанный с запахами водорослей, рыбы и смолы? Разве сравнятся со всем этим яркие наряды, пошитые из парчи и шелка? Или духота бальных залов, заполненных людьми, увешанными драгоценностями и источающими ароматы духов и одеколонов? Нет, нет и нет!
Такие мысли проносились в голове юной кареглазой девицы, стоявшей посреди гостиной в голубых тонах с повинно опущенной головой. Она бросила быстрый взгляд на маменьку с папенькой, шмыгнула носом и снова потупилась, ковыряя носком туфли цветок, выложенный на паркете. Для усиления эффекта раскаяния она совсем ссутулилась и даже скривилась, изображая рыдания, но гадкая влага не спешила заполнить глаза.
Папенька гневно вышагивал по гостиной, время от времени останавливаясь перед чадом, сурово поджимал губы, стучал носком лакированной туфли по полу и издавал восклицания:
– Ко всем чертям! – Или же: – Дьявол меня задери! – А мог и вовсе: – Морского дьявола через колено…
– Дорогой! – тут же откликалась маменька, укоризненно качая головой.
– Прости, мой ангел, – сдавал позиции папенька, но вновь взрывался: – Я в бешенстве, дьявол меня дери! Я зол!
Девица тяжко вздохнула уже раз в двадцатый и попыталась сгорбиться еще больше, но папенька несильно стукнул ее по спине.
– Спину ровно, плечи расправь, подбородок, – отцовский палец задрал голову дочери. Затем мужчина оценил созданную композицию единственным глазом и закончил: – Так и стой. Размазня ты или моя дочь?
– Ваша дочь, папенька, – вздохнула девица.
Папенька тут же скрестил руки на широкой груди, хмыкнул и вопросил:
– И что вас не устраивает в нашем родстве, мадемуазель Лоет?
– Меня все устраивает, папенька, – заверила его девица. – Только время идет, а мне же еще географию изучать. Танцы опять же…
– Молчать, наглое создание! – рявкнул мужчина, возобновляя свой променад по гостиной. – И в кого ты такая?
– Кхм, – кашлянула маменька, теперь не сводя насмешливого взгляда с отца семейства.
Тот развернулся на каблуках, смерив супругу возмущенным взглядом.
– Поклеп!
Теперь возмущение отразилось на красивом лице мадам Лоет. Она поднялась со своего места и направилась к двери, бросив на ходу:
– Ну, знаешь!
Отец и дочь переглянулись.
– А что я такого сказал? – удивился господин Лоет.
– Вы отказались от меня, папенька, – патетично ответил девица, снова скривилась, и слезы наконец побежали по лицу.
– Я?! – изумился одноглазый мужчина. – Ангел мой, а экзекуция?
– Заканчивай без меня, – отмахнулась мадам Лоет, и дверь закрылась.
Господин Вэйлр Лоет обернулся к дочери, некоторое время смотрел на то, с каким упоением девица шмыгает носом и утирает слезы, и скривился сам.
– Хватит наматывать сопли на кулак, – проворчал он, падая в глубокое кресло.
– Как вы жестоки, папенька, – прохныкала мадемуазель Лоет, отдаваясь слезам со всей страстью своей натуры.
Мужчина некоторое время смотрел на нее, после закинул ногу на ногу, нервно постучал носком ботинка по полу, поменял ноги и вскочил.
– Это невыносимо! – воскликнул он. – Зачем Всевышний одарил женщин слезами? Тина, или ты прекращаешь рыдать, или я…
Девица подняла на отца взгляд, ожидая, что он скажет.
– Или я отправлю тебя к деду! – закончил господин Лоет, но, заметив, как посветлело лицо дочери, мстительно добавил. – Не к банкиру. К вельможе!
– О, нет! – тут же перестала рыдать мадемуазель Лоет. – За что?! Что я вам такого сделала, папенька?! Это же жестоко!
Суровый отец вновь упал на кресло, закинул ногу на ногу и назидательно произнес:
