– Ты же не давал этому дикарю-шотландцу разрешения ко мне посвататься?
Джемма Рэмсден оставалась прекрасной, даже когда ее губы были сердито сжаты. Она устремила на брата взгляд, полный гнева, совершенно не обращая внимания на то, что в Англии даже не всякий мужчина осмелился бы разговаривать таким тоном с Кераном Рэмсденом, лордом Риппоном.
Джемме очень не понравилось то, что ее брат откликнулся далеко не сразу. Некоторое время он молчал, явно решая, что именно ей ответить. Она уже видела его таким, наблюдала за тем, как брат железной рукой управляет приграничными владениями, которые получил по королевскому указу. Рыцари послушно дожидались его указаний, но у нее на это не хватало терпения.
– Так вот, я этого не допущу!
– Тогда что ты допустишь, сестрица?
Голос Керана остался спокойным, что только усилило ее раздражение. Как несправедливо, что этот вопрос так мало его тревожит, когда для нее он очень важен!
Но чего еще можно ожидать от мужчины? Мужчины владеют миром, и их нисколько не смущает то, что женщинам зачастую остается лишь потакать их прихотям.
Керан наблюдал за ней, сузив глаза.
– Твоя злость неуместна, Джемма.
– Почему же ты так решил? В отличие от женщин мужчинам не приходится смиряться с тем, что их будущее определяют за них, не спрашивая их желаний.
Глаза Керана сузились еще сильнее. Джемма судорожно втянула в себя воздух, прекрасно понимая, что ведет себя как вздорная истеричка. Она уже давно вступила в брачный возраст, так что многие могли бы обвинять ее брата в том, что он не выполняет своего семейного долга, не подыскав до сих пор ей супруга. Относительно ее отца такое определенно говорили.
Керан указал сестре на кресло, стоявшее позади нее. На его лице отразилась властная решимость. Джемма поняла, что он с трудом держит себя в руках. Она села, но вовсе не потому, что испугалась. Нет – все было гораздо хуже. Джемма послушалась брата потому, что понимала, насколько плохо себя ведет.
Как невоспитанная девчонка.
Эта оценка была суровой – однако соответствовала истине. Чувство вины безжалостно обрушилось на нее, заставив вспомнить, сколько раз она уже устраивала такие ссоры с тех пор, как не стало их отца. Его смерть стала для нее тяжелым ударом.
Ее брат видел, что она немного успокоилась, однако не спешил нарушать молчание. Такая манера была Керану свойственна. Он обладал уже немалым жизненным опытом. Принадлежавшее ему баронство досталось ему не по наследству: оно было заслужено в бою. Он был не из тех людей, кто позволяет чувствам управлять своими поступками, что делало брата и сестру полной противоположностью друг другу.
– Лэрд Бэррас потратил немало усилий на то, чтобы получить у меня разрешение к тебе свататься, Джемма.
– Твоя жена сама его об этом просила. Разве не так?
Глаза ее брата вспыхнули поднимающимся гневом.
Ей следовало бы промолчать, однако она всю жизнь говорила то, что думает, и теперь держать язык за зубами оказывалось весьма непростым делом.
– Бэррас мог бы оставить Бриджет запертой у себя в замке, если бы пожелал. Но он пожелал обсудить ситуацию со мной – ради тебя.
– Но…
Керан предупреждающе поднял палец, требуя, чтобы она помолчала.
– Да, и для того, чтобы обсудить со мной возможность совместных действий. Однако предложение этого человека не должно было бы настолько тебя разъярить, сестрица.
Его упрек моментально попал в цель, а тон, которым он был произнесен, был настолько суровым, что она с трудом справилась с желанием поежиться. Слыша такой голос, ни один из мужчин не осмелился бы с ним спорить – хотя она частенько это делала. И надо признать, что это свойство отнюдь не шло на пользу ее репутации. Не раз она слышала, как люди, считая, что она не желает с ними общаться, называют ее строптивицей. Ей бы очень хотелось возразить, что ее это нисколько не тревожит, однако на самом деле ее гордость бывала уязвлена. Сегодня мысль о том, что иногда полезно признавать свои ошибки, заставила ее почувствовать неприятную тошноту. Почему-то до сих пор она ничего не замечала, не обращала внимания на то, насколько часто ссорится с братом. А ведь он был человеком справедливым!
