Сон был всегда один и тот же и повторялся каждую ночь. Уже перед самым рассветом, когда сумерки еще висели в воздухе плотной пеленой, в спальню бесшумно открывалась дверь. В образовавшуюся щель проскальзывала маленькая черная тень и пряталась за кроватью. Сначала она была почти не заметна, призрачна, но потом начинала быстро расти, лезла на стену, заполняла собой всю комнату, словно огромное раскидистое дерево, длинные ветви которого уползали к потолку и свешивались над самой кроватью. Комната превращалась в мрачную темную беседку, увитую черными шевелящимися отростками. Затем дерево надвигалось прямо на Ану, извивающимися корнями скребло по полу, тонкими ветвями оплетало ноги, тянулось к ее животу… Ана с криком просыпалась, сидела на кровати, испуганно озираясь по сторонам и не понимая, где находится. Алекс тоже просыпался, начинал ее успокаивать, прижимал к себе, говорил, что это всего лишь сон.
Раньше она никогда не страдала кошмарами и не испытывала никаких фобий по отношению к деревьям, но такие сны ее здорово выматывали. Однажды она рассказала Алексу, что именно ей снится, он внимательно выслушал, но особого значения сну не придал. Человеку, который вообще не видит снов и ничего не боится, сложно представить страх от вида обычного дерева. Конечно, он начал ее успокаивать, говорить, что все это ерунда, возможно, гормональный сбой в организме, вот родит и все пройдет.
Ана была на последнем месяце беременности, они ждали своего третьего ребенка. Точнее, совместного второго, но старшая дочка Мия выросла с Алексом с самого детства и родного отца почти не помнила. Оба искренне считали, что Мия его дочь. Несколько лет назад, когда Ана ждала сына, Алекс очень переживал. Нет, он держался, внешне был спокоен, как танк, но Ана чувствовала его внутреннее напряжение, которое росло с каждым днем. В конце концов она не выдержала и вывела его на откровенный разговор. Алекс долго отпирался, шутил, что ей все кажется, но потом все же признался, что очень боится ее потерять. По своей любимой привычке подробно изучать всю информацию, он начитался всяких ужасов про тяжелые роды, летальные исходы, осложнения и прочую дребедень и до смерти боялся, что с ней что-то произойдет. Ана его успокаивала, что это нормальный естественный процесс, тем более для нее это не в первый раз, как-нибудь справится. Конечно, Алекс рвался присутствовать при родах, но Ана проявила неожиданное упрямство и настояла на том, чтобы он остался за дверью.
– Будешь там мелькать перед глазами, врачей гонять, нервничать, а мне вообще будет не до тебя. Вот поверь, не надо тебе там быть. Рожу, и тебя сразу позовут.
– Почему сразу мелькать? – Алекс удивился. Он вроде не замечал за собой нервной ходьбы туда-сюда, всегда выдержанно стоял на месте.
Ана отмахнулась:
– Неважно. Не все процессы должны быть под твоим контролем, я как-нибудь сама справлюсь.
Алекс уступил. Но когда ее забрали в палату, он все равно психовал, постоянно смотрел на часы и вдруг заметил, что нервно ходит по белому коридору туда-сюда, как самый настоящий неврастеник. Он даже улыбнулся. Как она угадала? Наверное, все отцы так делают под дверями родовой палаты, тем более для него это все же был первый раз. И ведь правда, мелькал бы сейчас перед глазами и дергал всех врачей, чтобы ей быстрее помогли. Потом Алекса позвали в палату, и он сразу увидел уставшую счастливую Ану, а у нее на груди маленький комочек, завернутый в пеленку. Мальчик был такой маленький, что Алекс сначала боялся взять его на руки, вдруг что-то сломает. Потом сын вырос, окреп и стал уменьшенной копией отца, такой же молчаливый, внимательный, даже перенял дурацкую привычку подходить абсолютно бесшумно, чем иногда пугал всех домашних.
