– Дашка, выручай! – шепчу в трубку подруге. – Можно я у тебя переночую сегодня? Пожалуйста!
Сердце пропускает удар при звуке грохота за дверью. Сжимается, как у трусливого зайца. Станешь тут трусливой, когда с той стороны двери орут нечеловеческим голосом, каким способом собираются тебя убивать.
– Что? Опять? Может, лучше полицию вызвать, Аль? Это не дело, – вздыхает устало подруга.
И я ее могу понять. Кроме нее, мне жаловаться некому. А ей наверняка порядком надоело.
Но ее метод не выход. Вернее, выход, наверное, но для тех, кто не боится переть танком на неприятности. А я боюсь. Я не борец. Вот вообще. Во мне рост метр с кепкой и смелости – хомяк рыдает. Так что до полиции я не дойду. И вряд ли дождусь, даже если Даша все-таки вызовет. А если и вызовет, то ничего это не даст, потому что приедут бывшие коллеги моего мужа.
– Я не останусь тут. Он меня точно убьет! Да и зачем, если я уже все решила.
– А ты ему сказала?
– Даш, выручай, пока я не пожалела о своем решении.
– Черт с тобой, приезжай, – решает она мгновенно. – Марк все равно на смене. Только Демид у меня капризничает, зубы режутся, и спит плохо. Может устроить "веселую ночь".
Тоже мне сравнила! Мне бы за счастье ее "веселые ночи" после моих "угарных" с участием Славика.
Прислушиваюсь. За дверью вроде тихо. То ли успокоился, то ли затаился и ждет, когда я выйду, чтобы продолжить. Второй вариант мне не нравится. Потому что если это так, то мой план побега полетит к чертям собачьим с первых же секунд. А у меня жизнь одна, и я устала ею рисковать.
Бьет – значит, любит. Да ни хрена это не значит! Это значит только одно: человек оборзел вкрай. Бьет, унижает, изменяет. Это не любовь. Что угодно, но не она.
Я снова прислушиваюсь к звукам за дверью. Тишина. Рискую и все-таки высовываюсь из своего убежища. Славы нет на кухне. Зато есть перевернутая табуретка с отломанной ножкой, осколки стеклянных тарелок на полу и разбитый горшок с моим фикусом. Вот последний жалко. Это мой любимый цветок. И горшок я ему только недавно новый купила, пересадила. На две тысячи разорилась!
"А нечего в доме Мужегона держать! Из-за него твой Славка и лютует. Доиграешься, что точно одна останешься", – всплывают некстати в голове слова мамы. Ага, конечно, в том, что Славик руки распускает, цветок виноват. А кто еще? Не сам же Слава!
Мужа нигде не видно, и это радует. Хоть бы ушел! Я пулей лечу в спальню, хватаю папку с документами, деньгами, украшениями. На первое время мне хватит. Вообще, я надеялась не так уйти. Хотела по-человечески, как все. Не вышло. Не успела. Но теперь уже неважно. Главное – смыться из квартиры до того, как Славик появится здесь. За вещами приду потом, не к спеху. А вот документы – это да. Их муж может и не отдать. Восстановить-то можно, но сколько это займет времени, денег, сил и нервотрепки? А я и так на грани. А если кредитов на мое имя наберет? Если подставит где-нибудь?
– Алина, сука, выходи! Открывай, говорю, или выломаю эту чертову дверь! – слышу пьяный рык Славы.
Он ломится в ванную, думая, что я еще там. Засада! Это плохо. Это значит, что через входную дверь я не выйду. А тогда как? По пожарной лестнице через балкон? Я в тапках и домашнем шелковом халатике, на улице температура под ноль, ночью заморозки обещали. Вывод? Хреновый, короче, вывод. Но если такси приедет быстро, то я не успею замерзнуть. Надеюсь.
Славик дергает на себя ручку двери и вваливается в ванную. Это мой шанс!
Пользуюсь заминкой, юркаю на кухню, открываю дверь на балкон. Взгляд падает на цветок! Блин, блин, блин! Ну куда я с ним и по пожарной лестнице? Но не бросать же так? Он ведь погибнет! А я его с крохотного отростка выращивала. Холила, лелеяла, как родного ребенка. Имя дала – Нафаня.
