Полет проходил нормально. Обычно-то как: если вначале полета неприятностей с проблемами нет, то появятся они разве что в конце, если светит посадка или стыковка. А «Гроздь-109» не умеет ни садиться, ни стыковаться. Предстоит ей долететь не торопясь до Зеленой Паутины, повиснуть на орбите, какую предложат диспетчеры, отцепить контейнеры с грузом, чтобы их растащили буксировщики. А потом терпеливо ждать, пока техники-пустолазы прицепят новый груз и проверят, чтобы не болталось. Если чего разобьют или поцарапают – будут проблемы, но – у пустолазов, а не у экипажа «Грозди». Потом – снова в полет.
Так что экипаж – пилот Генка и компьютерщик Ян – расслабились. Ян читал с дисплея, Генка наслаждался бездельем, размышлял. Он человек романтичный, летает недавно, и в очередной раз удивлялся, до чего обыденно происходящее. Ведь ни много, ни мало – межзвездный полет. Пятисотлетняя несбыточная розовая мечта человечества. Плод неимоверных усилий и до сих не окупившихся затрат.
Механика полета простая, как веник: корабль с помощью искусственных черных дыр создает вокруг себя оболочку из искривленного пространства, внутри оболочки – обычный вакуум, как снаружи. Корабль разгоняется до какой-то небольшой скорости на обычных реактивных движках, внутри оболочки летит медленно (скорость этого полета называют собственной). Но тащит вместе с собой эту самую оболочку, которая продолжает честно искривлять пространство, и корабль вместе с ней перемещается относительно всей остальной вселенной со вполне приемлемой для путешествий между звезд скоростью, которую называют курсовой. Не летит, «продираясь сквозь вакуум», а именно перемещается, потому что вместе со своим вакуумом.
Вдруг размышления Генки прервал визг сирены. Что такое, авария?! Нет. Хуже. Сирены разные бывают, одни сообщают о разгерметизации, другие – о пожаре, третьи – радиационная тревога. А сейчас раздалось вибрирующее мяуканье, это значит – хакерская атака на главный бортовой компьютер. Лучше бы пожар, со слепой стихией бороться легче, чем с обдуманным нападением. А сирена, мяукнув разок, заглохла, как будто кошке наступили на хвост и сразу отпустили. Или как будто кошку раздавили насмерть… Короткая сирена означает, что атака удалась целиком и полностью. Сигнал завязан на защитные программы, если атака уже отбита, сирена не умолкнет, мяуканье должен выключить человек. Но затихла, значит – защита нейтрализована. Теперь «Гроздь» – легкая добыча, компьютер слишком много контролирует на корабле. От собственно полета до работы сантехники. Кто бы ни атаковал компьютер, он может диктовать экипажу условия. А может и не диктовать, просто отдаст команду на разгерметизацию.
– Скафандры! – скомандовал Генка.
Быстро упаковались в гермокостюмы. Соединились кабелем, чтобы общаться – нежелательно выходить в эфир, если рядом неизвестный враг. Чтобы не подслушал.
Генка был зол на себя: ведь сотни инструктажей отсидел, а там по десять раз напоминали, что в случае чего первым делом надо обезопаситься от разгерметизации. Плакаты развешивали, от вполне жизнерадостных: «Услышал сирену – прыгай в скафандр!» – до жутких: изображение изуродованной взрывной декомпрессией женщины и подпись: «Она не выполнила инструкцию № 2». Инструкция номер один – не выходить в открытый космос без напарника, ну а номер два – та самая, одевать скафандр при сирене. И экранные заставки компьютеров не забывают напомнить про вторую инструкцию. Ян, кстати, тоже про скафандр забыл, хотя должен был вспомнить при первой ноте сирены. Правду говорят, что если внимание постоянно заострять, со временем оно сходит на нет.
Едва вернувшись в ложемент, Генка обнаружил, что зависла программа управления полетом. Не реагирует, не принимает команд. И все показатели застыли на последних перед сиреной значениях.
